Ватарэ слабо мурлыкнула, наслаждаясь негой и истомой под ласкающей ее рукой, вздохнула счастливо, все еще пребывая в забытьи после оглушающего финала…и смущенно пискнула, когда Феликс ухватил ее за задницу, распахивая возмущенные очи и пряча лицо у него в груди. Он смеялся, над ней, но искренне и не зло, и оттого кван-тонка прощала ему каждый подкол и каждую шутку: они на самом деле были смешными. За столько лет в Сольероне госпожа А-Тон Футэ Сумерегава научилась не только понимать странноватый гайдзинский юмор, но и к себе относиться весьма критично.
-Боюсь, чтимый хан, вы замерзнете, если останетесь в не-отапливаемом отсеке на ночь,- улыбнулась Ата и  устроила подбородок на плече мальчишки, щекотя его длинными бамбуковыми ресницами.
Она думала о том, что если они останутся ночевать вдвоем, команда уж точно заметит, и разноса от Ви не избежать. Но не озвучивала, потому что…ей хотелось сказать ему “да”, хотелось остаться под теплым боком и хотя бы на одну ночь оставить бремя своей ответственности на кого-то другого, позволить Феликсу быть и ее капитаном тоже и продолжать гладить его по боку, слушать фыркающий певучий аквитанский акцент и мечтать.
О том, что скорее всего, невозможно. Но так сладко.
Она пыталась забыться в ощущениях ласки и легкомысленности, но перед глазами то и дело всплывал золотой росчерк хищного зрачка. Паранойя на фоне ранения от д-зирта? Усталость последних дней? Галлюцинация от волнения первого своего секса с мужчиной? Ата была бы рада, если можно было все объяснить так просто, но помимо того, что она видела - она еще и чувствовала. А сила флейты - не то, что обмануть так просто. Никому еще не удавалось и ей не получится.
Ее ум аналитика отмечал совершенно не романтичные и неуместные в разговоре двух голых людей детали: кван-тонское посольство в Аквитан если и было, то максимально  простое и без помпы, помнится отец рассказывал, что со своей стороны Восточная Империя просила Аквитан не раздувать их официальный визит, так как это лишь вежливость на вежливость и никаких уступок Западу не будет. Скорее всего, какой-то частный праздник или цирк..Какая разница? Это же детское воспоминание. Девушка попыталась вообразить, как выглядел маленький Феликс да еще и в детском юката или ханфу и не знала, что из этого милее: розовощекий взъерошенный воробей или неугомонный непоседа в журавлях и золотистых шнурочках. Ему бы определенно пошло хаори и золотистый помпон на завязке. Только бы посадить на столь высокий рост.
Но если отвлечься от сентиментальности, то  Феликс не был похож на уроженца ее родной страны по характеру и поведению, хотя теперь определенные черты стали очевидны: разрез глаз, острые как катана скулы, лисья ухмылка..
Лисья. Ну конечно.
Она подобралась, болезненно ожидая подспудного удара от этой догадки. Но мальчишка, даже будь он и впрямь кицунэ, едва ли заметил разницу в печальном выражении глаз, рассматривающих зацелованные красивые губы. Ватарэ не изменилась ни в лице, ни в дыхании, разве что сердце пропустило удар, что было логично: им обоим все еще мерещились сладкие судороги и громкие шлепки влажных тел.
-В самом деле, грех упускать такую возможность, раз представился случай,- совершенно серьезно согласилась она, перекатываясь на живот и устраивая острый подбородок на его груди,- Если бы хан капитан был бы так любезен, чтобы раздобыть мне таз с водой и нитку с иголкой, возможно, я бы смогла что-то придумать с прекрасными шелковыми журавлями. Вероятно, для этого мне понадобится немалая часть ночи и удобное кресло,- как бы между прочим  заметила девушка,- А в вашей каюте - самое яркое освещение на всем Шлейфе.
Повод чтобы с ним остаться. Не то чтобы он был на самом деле нужен, достаточно было и их общего желания, но Ата  привычно разыгрывала кван-тонские карты поведения, умело обставляя все таким образом, чтобы никто не мог обвинить ни ее, ни Форсайта ни в чем предрассудительном. Это прекрасно работало бы при дворе Сольерона, а теперь было просто привычкой, которая позволяла девушке плавно перестроиться в новой реальности, на корабле контрабандистов. Журавли - символ брачных клятв в Кван-Тоне, и скорее всего, кимоно было женским, но пока она не увидела бы вживую, не сказала наверняка. Как, впрочем, и не стала бы смущать юного капитана - это был его хлеб. Да и Феликс, смутился бы? Вот уж нет…наверное…не из-за женской одежды точно. Сегодняшний день это весьма ярко показал.
-Ты уже второй раз упоминаешь отца,- она тасовала обращения на “вы” и “ты” так же, как тасует веера в рукавах и собственные уловки. Это давно превратилось в иронию между ними и прикрытие для посторонних. Ата погладила Форсайта по груди, прикоснулась костяшками пальцев к его лицу и отвела всклокоченую прядь волос от лба,- Расскажи о нем. Видимо, он не жаловал кван-тонцев из какого-то предубеждения? Не помню чтобы наши страные когда-то воевали, так что наверное, это что-то личное?
-Настолько личное, чтобы даже в другой стране злиться при каждом напоминании? Кицунэ не самые желанные гости в любом доме, но простой народ их больше боится, чем ненавидит: жены теряют мужей из-за колдовства лисиц, мужья  - жен, уведенных из семьи лукавыми хорошенькими кюби.

Когда они только познакомились, ее смущала смешливость и легкомысленность капитана, Ате казалось, что он ненадежен и слишком молод, самоуверен и даже глуп.
Происшествие с мистралями очень ярко показало, насколько же она ошибалась. И у этой легкости характера есть обратная сторона медали: Феликс с готовностью принимает все и вся, как будто бы не способный обижаться, легкий на подъем, поддерживающий любое начинание…
…Словно мечущийся бешенный хамсин, не знающий приюта и боящийся остановиться даже на мгновение…
Но ей нравилось, что с Феликсом можно быть любой, собой - в первую очередь, главное - искренней. И он легко принимает правила любой игры, будь то напускная серьезность, агрессия на грани фола или учтивость в хрустальных тонах. Это его: “Хан капитан конечно же будет…любезным..”,- заставило ее тихонько сглотнуть и вспыхнуть как свечка, хотя казалось бы, можно ли больше того, что она уже лежит на нем обнаженная и смотрящая на него влюбленными глазами?
Ата пока из страха отрицала именно это чувство, но для простоты разрешила себе называть вещи именно так.
Феликс своими рассказами латал одну дыру в логике и немедленно открывал новую, множа ее подозрения и догадки. В самом деле, военный, тем более - шпион разведки, не мог быть иным, кроме как предвзятым и подозрительным, этим людям приходилось сомневаться буквально во всем, чтобы выжить и соблюсти интересы страны. Она слушала мальчишку с величайшим вниманием, оторвав голову от его груди и подперев ладонь кулачком; на холеном фарфоровом лице отразился искренний интерес и кван-тонка улыбалась, поджимала полные сливовые губы и кивала в местах, которые были уместны для этих эмоций. Прабабка кван-тонка? Чем не лиса? Гены могли передаваться через поколения и даже три, реже - больше, но бывало так, что среди обычных, казалось  бы, людей, рождался юный лис. К сожалению, финал у таких историй всегда одинаково печален: полукровка обречен или на смерть, или на изгнание. кицунэ быть может и примут подменыша скрепя сердце, но полноправным членом стаи считать не будут. Люди предпочтут уничтожить “пересмешника”, чем вспомнить, что это чей-то любимый сын, брат, муж или друг. Но Феликс упомянул так же нелюбовь к людям…Могли ли это быть не просто профессиональные качества, не только опыт бывалого военного, но…Нечто большее? Например, печальная память предков и  последствия встреч с охотниками на они? Встретить кицунэ так далеко от Кван-Тона и Магара практически невозможно, а значит - чем дальше заберешься, тем спокойнее будешь жить. Люди запада полностью уничтожили прежние священные долины или превратили их в жалкое подобие, а кицунэ необходимы естественные источники магии, чтобы раскрыть и поддерживать свой магический потенциал, воспитывать потомство и не страдать от возраста и болезней. Есть , конечно, оговорки к каждому отдельному виду, но все же, итог один: на Западе одинокому кицунэ жить не сладко. Но возможно, если он предпочтет скрываться среди людей.
Ата рассеянно поглаживала Феликса по груди и по-птичьи склоняла голову,  рассматривая его лицо , с каждой секундой то находя новые сходства (на самом деле - лишь игра воображения, кицунэ способны принимать любые обличия. если пожелают, все дело в силе и опыте, но “истинное” лицо у них одно), то напротив, сомневаясь еще больше. Феликс был смел и отчаян, но не был похож на кицунэ, который обводил вокруг хвоста недоброжелателей. Не слишком-то разумно рассказывать про кван-тонские корни, если желаешь остаться инкогнито…или умно до гениальности: кто подумает на того, кто признался сам? Но все же, все же…
И одновременно, ведя сложную логическую работу под прикрытием величайшего такта, Ватарэ все прекрасно слышала. И вникала. И ее укололо то, как Фел говорил сам о себе, в какую-то секунду осознание свалилось на нее тяжестью молнии и грома: чем легкомысленнее говорил мальчишка, тем серьезнее был предмет обсуждения или чувства, им испытываемые к нему. Кван-тонка сморгнула секундную прострацию, разгладила морщинку в уголке губ парня и упруго, единым движением подтянулась к нему, забирая лицо в ладонь и целуя, чтобы прервать поток слов, прежде чем он его продолжит. Поцелуй был чувственен, горек и тёпл, но с вожделением не имел вообще ничего общего, а вот с близостью… Словно Сумерегава желала влить в отфыркивающегося лихорадочного юношу бальзам из своих губ, заставить пролить его себе на сердце и дать зажить тому, что его растерзало. Знала, что можно хоть по живому сшить, но шрамы все равно останутся, но не могла просто  сделать вид, что ей все равно.
-Что я поняла за десять лет в Сольероне, при дворе, так это то, что наш род занятий никогда не определяет правдиво то, какими людьми мы являемся. Ни один шелк и нефрит не скроют уродства души, а мазут и тайные сделки не могут служить доказательством отсутствия чести. Большее количество  зла совершается отнюдь не под покровом ночи, Феликс, а с невинным лицом да под солнцем. Я думаю, что чтимый хан Форсайт-старший непременно гордился бы тем мужчиной, которым стал его сын. Даже если он не пошел по его стопам и избрал тернистый путь,- она хотела напомнить ему, что он не бросил ее там, в порту, не дал ее избить и изнасиловать, не измывался над ними, упиваясь своим заведомо доминирующим положением; волновался о своих людях, а деньгами лишь прикрывался, впрочем, что не отменяло его любовь к ним. Такую…добротную, основательную любовь доброго хозяйственника и предприимчивого дельца, а не алчного скряги. Но испугалась, что и так сболтнула чрезмерно и может быть даже чудно. Покраснела, прикрыла раскосые глаза пушистым веером ресниц и мягко погладила острую скулу большим пальцем, отстраняясь,- Мне жаль, что хан Форсайт погиб, полагаю, он был отважным воином. Мой отец тоже погиб, в ночь штурма дворца.  Он дал нам уйти, и остался сражаться с бунтовщиками, чтобы Ви и я смогли выжить. Его завалило при пожаре, так что тела, пожалуй не найти. Но я помню, что свой меч он держал твердо и не сомневался. Думаю, твой тоже, в последний миг своей жизни. Прости, если я сказала лишнее…Просто, в голову пришло.
Она легко качнула головой, в слабом подобии поклона, отстранилась, но далеко Феликс ее не отпустил, перехватив за локоть, и Ата улыбнулась, просто меняя положение и присаживаясь, наполовину откинувшись на мальчишку-капитана. Рука тут же удобно устроилась на округлости ее бедра и кван-тонка погладила жилистое предплечье кончиками ноготков, рисуя на венах невидимые линии.
Девушка удивленно вскинулась, услышав про родной язык, быстро вспоминая, не говорила ли она рядом с ним чего-то оскорбительного или хотя бы двусмысленного на речи своей страны, но паника сбивала мысли. Если хан Форсайт-старший знал кван-тонский, это либо значило, что он был прекрасным разведчиком, и работал в том числе в сторону Империи, либо - что он учил этот язык намеренно… или вынужденно. Как родной. Она уже не могла быть уверена ни в каком своем заключении.
-Я бы никогда не позволила себе над вами смеяться, хан Феликс,- с напускной серьезностью кивнула флейта,- Прошу вас, прочитайте мне что-нибудь. Я так давно не слышала родной речи и еще дольше - поэзии.
По правде, она вообще не помнила, чтобы ей читали стихи. Разве что их краткие философские диспуты с Мицухидэ в саду, в мимолетные секунды, когда “дракон” королевской гвардии пересекался с ней по дороге на очередную тренировку или задание. Воспоминание о Акечи больно дернуло подживащий на плече шрам от д-зирта и Ата сжала пальцы на собственном колене: она не знала о его судьбе ничего. Выжил ли он или погиб там, вместе с ее отцом?

У нее под пальцами - фантомная мягкость шелковой шерсти. На мгновение. которого никто из них не увидел вживую, но Ата - ощутила всем нутром, острая клиновидная голова ткнулась ей в руки, а фарфоровые пальцы прочесали белый рисунок подпалин на обсидиановой шубе и потерялись в холодке колючей чужеродной силы, загребя лишь воздух. Она могла сколько угодно подвергать мир сомнению, приводя двоякие и логичные аргументы, но теперь  не могла ссылаться на собственную усталость: однажды ей могло показаться, дважды - никогда. Тем более, по одному и тому же месту, виду, ощущению..
Какова была вероятность встретить заклятого врага так далеко от дома, в миг, когда весь ее мир и без того полыхал? Ждала ли ее великая и печальная судьба Футэ? Желает ли Феликс поиграть с ней как с добычей прежде чем нанесет смертельный удар? Ватарэ смотрела в насмешливые черты и не чувствовала угрозы от него, ни малейшей, хотя старательно взнуздывала все свои инстинкты и логические аргументы, способные представить этот логичный исход - реальным.  Мальчишка из аквитана наверняка - прекрасный лжец, но будь он взрослым лисом, он не стал бы упоминать Кван-Тон и одновременно - прощупывать ее силой. Это верный путь к разоблачению. А значит, Форсайт-младший просто не знал, кем является.
И это - не такое уж редкое явление. Брошенные лисята нередко, чтобы выжить, подавляют свою природу, мимикрируя под людей, пользуясь лишь десятой долей того, что им отвела природа: чутьем,  божественной удачей, крепким здоровьем и невероятной красотой. И хотя все вышеперечисленное значило, что Ата - в полной безопасности, ведь справиться с несмышленым детенышем ей ничего не стоит, это все равно разбивало ей сердце, ведь чувства, которые он к ней испытывал могли оказаться лишь тягой любого они к трели флейты. Юные не умеют защищаться, пусть даже ее влияние на них слабее, чем на неразумных духов.
Сумерегава пошевелила плечами, уютно устраивалась в коконе рук и теплой груди Феликса и возмущенно пискнула на фривольный щипок. Почему-то зная, что шутки Феликса отчасти продиктованы его натурой, злиться на него теперь совсем не получалось. Трикстер, пересмешник, кюби…Хотя, нет. Пока еще нет.
-Посмотрим, как вы посмеетесь над собой, хан капитан, когда я исполню что-нибудь столь же…экспрессивное,- потерла она пострадавшее место и поддела своим носом его, по-звериному тепло, коротко поцеловав в губы.

…Сила флейты имела и обратную сторону: ее тоже тянуло ко всякого рода духам и они. Где бы она ни находилась…

Родная речь показалась  незнакомой в первые секунды и Ата замерла, пребывая в крайнем удивлении. Она ожидала лающего акцента и коверканья слов, свойственных западным людям из-за различий в артикуляции, привычных их языку, низкого слога, чего-то простого и понятного для изучения детей. Но Феликс чисто и ровно, словно всегда на нем говорил, декламировал ей стихи Аратаки Кенсина, при чем - на типичном “высоком” диалекте кван-тонского, на котором теперь уже, пожалуй, даже знать не говорит, не считая самых приближенных к императору людей. Этот язык был в ходу очень давно и сохранился лишь в отдаленных областях, особо ортодоксальных семьях..и среди они. Лисы времен исхода в Долину Киновари  общались с людьми именно на нем.  И если скрепя сердце отбросить логичное: отец Феликса был очень хорошим шпионом и мог пробираться даже в круг высших сословий, может быть даже общался с самим Императором Иши,- то все становилось понятно. Правда катилась на нее девятым валом, безжалостно и неопровержимо.
-У вас очень чистый и хороший слог, хан Феликс,- сказала она чистую правду и даже не став скрывать своего изумления за маской участливого равнодушия,- И высокий слог, на котором в Кван-Тоне мало кто говорит. Удивительно. Ваш отец был воистину удивительным человеком и дал вам превосходное образование. Даже если считал, что для военной службы вы не годитесь.
Это самое тактичное, что она могла подобрать в утешение. Нянчиться с ранами мужчин - опасное занятие, в лучшем случае это их злит, а в худшем - делает слабыми. Ате не хотелось показаться холодной и равнодушной к его переживаниям, но ей не хотелось так же и дать мальчишке утонуть в них. Если попытаться примерить на себя шкуру кицунэ и собрать факты, о которых говорил Фел, воедино, то она могла понять логику его отца: выстроить моральный лабиринт таким образом, чтобы лисенок сам выбрал то, что больше подходит его натуре - обманом, маипуляциями, любовью и уловками. Не годен для Академии? Значит, пусть идет искать себя где-то еще, контрабанда - очень действенная и жесткая школа жизни. Кицунэ - трикстеры и пересмешники, в рядах высшего западного света им тесно и пресно, значит - нужно поменять круг общения. Кван-тонский тренирует не только артикуляцию, но и творческое мышление - разделение строф на слоги и тасовка окончаний - прекрасная головоломка остроумия. Исподволь, тайно, но старый лис готовил молодого к жизни, по-старому, как умел. Чтож, он не закончил эту огранку, но - преуспел в ней.
Феликс рос сокровищем, просто пока был закопан в куче угля.
-Если хан капитан пожелает, то я  сочла бы за честь продолжить уроки кван-тонского с вами.У нас выходит уже почти полноценная программа обучения. Не достает лишь физической подготовки. Я понимаю, вы к  этому непривычны, поэтому можете просто понаблюдать, потом решите, готовы ли вы страдать ради искусства или нет,- Ата улыбнулась,- У кван-тонских контрабандистов есть целый словарь тайных обозначений и словестных кодов, помогающий им осуществлять торговлю на территории властей и не попадаться, а так же мирно расходиться с “коллегами”. Раз мы летим в ту сторону, вам бы он пригодился.
Ватарэ нагнулась и подтянула к себе свои шаровары и белье, скрепя сердце надевая одежду на грязное тело. Между ног все еще хлюпало и это ужасно смущало, но ничто так не бодрило Сумерегаву, чем перспектива сложной задачи.

Очередная хитрость, которую мальчишка не осознает как нечто выдающееся, а только лишь как особенность своего мышления. Не так уж он и неправ, если придираться к словам. Просто Кицунэ плохо учатся по текстам и читают больше по диагонали, предпочитая запоминать, а теорию - практике. Нельзя сказать, что лисы-оборотни совсем уж не умеют читать, нет, некоторые из них даже превосходные поэты и писатели!,- но вот языки и сложные лингвистические конструкции им даются сложнее. Зато - каждый мог бы быть превосходным музыкантом, если душа лежала. Особенности вида.
-Значит, ты хорош в уловках,- спокойно парирует Ватарэ, смягчая  самокритику Форсайта,- И хани будет угодно. Надо только раздобыть какую-нибудь книгу на  общем кван-тонском.
Ата прикрыла глаза от удовольствия, наслаждаясь ласковыми поцелуями. Феликс все время как-то умудрялся застать ее врасплох, не давай выстроить мало-мальски приличную линию поведения, которые она возводила вокруг себя, чтобы взаимодействовать с миром безопасно. С ним всегда чувствуешь себя как голая, даже если на тебе полное церемониальное одеяние чжаои. А теперь и подавно. На секунду лишь замешкалась, задержав одежду в районе колен, а все ухнуло в темный омут сладостной дрожи и возбуждения!
-Феликс, погоди!..,- попыталась было воззвать к разуму мальчишки, но на полуслове задохнулась и заскулила, часто и рвано дыша, низ живота так приятно схватило, и даже отголоски саднящей боли не смогли испортить этого ощущения. Сумерегава смотрела на смелые руки, оглаживающие ее по груди и почти без сопротивления сдала этот бастион, позволив парню расправиться с ее одеждой. Он манипулировал ею как и полагалось кицунэ: невзначай, мастерски, вытаскивая на свет все самые темные и сильные желания. Ватарэ много лет игнорировала свои естественные потребности, потому что не хотела с кем-то спать только ради того, чтобы спать. Она всегда предавала этому большое значение. Да и быть связанной с кем-либо ненадежным - самый большой страх флейты.
-И поэтому ты сейчас трахаешься с “первым встречным”,- ядовитой змеей причитала бабушка Футэ в ее голове, не та легендарная ее родственница, объединившая разрозненные княжества в единую страну и загнавшая бесов и они в их норы, а мать ее матери, степенная высокомерная матрона, любящая прикрываться славой былых времен, точно веером.
Ата пищала и тихонько стонала, кусая губы и закатывая глаза, ей было тяжело дышать, изнутри ее распирало это новое обжигающее чувство вожделения и предвкушения, когда под умелыми ласками тело скручивается в тугую спираль, чтобы в нужный момент - взорваться и расслабиться, сотрясая все кости и нервы оглушающими импульсами удовольствия. Кван-тонка вздрогнула и подалась вперед, словно ей стало на мгновение больно от касания к шраму. Признаться, она совершенно о нем забыла, в противном случае, постеснялась бы обнажать спину. Не желая, чтобы Феликс подумал, будто это его вина, Ватарэ повернула голову и нашла его губы, впиваясь в них неприличным, глубоким, настойчивым поцелуем, какого сама от себя не ожидала. Она открыла путь его языку в свой рот и ласкала его своим так неистово, что у нее заболели губы. Он игры его пальцев там. внизу, ее начало мелко трясти, и крупно - точно от удара током -  каждый раз, когда он мягко надавливал на чувствительный узел нервов и тканей, пошло хлюпая ее входом и кружа вокруг него, не давая ни надежды, ни свободы. Кван-тонка рефлекторно подалась бедрами под нахальные пальцы, едва не насадилась на них, а когда Форсайт ей этого не дал, разочарованно застонала прямо в поцелуй. Она обхватила его левой рукой за шею, чтобы хоть  как-то удержаться. Взятая в плен его рук, с разведенными ногами и сотрясающаяся от тягучих приятных судорог, она думала о том, что они сидят прямо напротив входа, и вздумай кому зайти - он увидит ее всю, до последней складочки.
Ата почувствовала ягодицами и спиной его собственное возбуждение, прогнулась, зажимая возбужденный член между их тел и поерзала, мечтая о том, чтобы оказаться на нем. Из тех уроков, на которые ее заставляла ходить бабушка, она примерно представляла, что нужно сделать, но на практике все было несколько сложнее. Флейта попыталась пережулить кицунэ еще раз и заставить его проникнуть в нее пальцами, но когда не получила желаемого, рыкнула в губы любовнику и стала двигаться с ними в такт, ловя сногсшибательные предвестники оргазма и краснея от влажных пошлых звуков собственного тела и смазки, которые невольно вырывались от незамысловатых движений, ее и его.
-Если…это..месть за…ох, ками милосердные!..за руки…То моя все еще лучше! Ах! У меня хотя бы был пояс,- Ватарэ затряслась, тело заколотило в сильнейшей судороге и испарина проступила на изуродованной шрамом спине. Она мигом пожалела о собственном бахвальстве. Бог знает, было ли то мастерство Форсайта или просто тело не выдержало и срок терпения подошел к концу, но Сумерегаву прошило оргазмом и она закричала, неприлично громко, хотя все еще сдавленно, от того, что самозабвенно и страстно целовалась с мальчишкой. Хлюпающие звуки стали совсем уж громкими, и на бедра брызнули вязкие капли смазки и влаги, оставив след на одеяле и полу.
Ватарэ безвольно обмякла, вцепившись ногтями в Феликса и скулила, не в силах себя контролировать. В тот миг он мог сделать ей больно, свернуть ей шею, оставить еще шрам, она бы все равно не заметила. Слепая  и глухая к миру, флейта лишь качалась на волнах совершенного сенсорного бессилия, только ее сила тонко переливалась трелью хрустальных колокольчиков, проходясь по хребту и шерстке прячущегося под кожей лисенка ласковой и щедрой рукой.
Через несколько минут, когда рассудок к ней вернулся, все еще вяло и неловко, кван-тонка  повернулась и перекинула ногу через колени капитана, усаживаясь на них сверху и припадая к губам Феликса в долгом, чувственном поцелуе. Они за сегодня столько целовались, что губы, должно быть, обветрились и были похожи на кровоточащую рану.
-Это было подло,- беззлобно укоряет она его, и в ее тоне вообще нет ни сожаления, ни раскаяния за произошедшее,- Я требую компенсации твоего вероломства, чтимый хан. Немедленно,- Ата припала к бьющейся жилке на шее парня и  влажно очертила ее языком, обнимая Форсайта за шею и молясь о его руках у себя на пояснице.

Отредактировано Ватарэ (Вс, 1 Июн 2025 23:51:40)