Фрида вздёрнула бровь и почти ошарашенно воззрилась на спутника. Он правда забыл или же это было начало очередной хитрой игры правила которой они создавали на ходу и с такой же лёгкостью отказывались от них, придумывая всё новые игры. Что же, девушка решила подыграть и заодно напомнить Грейну их последнее общественное чаепитие, которое состоялось на той злополучной выставке. Девушка резко нагнулась вперёд, едва не утыкаясь носом в грудь фейш.
  - О, господин адмирал, ещё я люблю какао, - она сделала большие глаза, - фабриками! Несколько долгих секунд ей удавалось сдерживаться. После механик резко выпрямилась и коротко рассмеялась, показывая Грейну самый кончик языка.
  И только Гольштейн выслушала нравоучения пожилого профессора, решив, что этот раунд она может оставить за собой, как адмирал вновь её ошарашил. Дорогих усилий стоило не округлить глаза так, чтобы они были похожи на чайные блюдца, а рот оставить закрытым. Хотя нижняя челюсть в мгновение ока стала слишком тяжёлой, пришлось даже до боли стиснуть зубы, а то она точно бы отвисла где-нибудь на уровне груди, что точно было бы совершенно нелицеприятно. Девушка очень медленно втянула носом воздух, досчитала до десяти, а затем выдохнула через едва приоткрытые губы. Видимо у адмирала в запасе было в разы, нет, в сотни разищи раз больше фокусов и трюков, чем у неё! Или же всё дело в магии? Прищурившись, Фрида прожигала взглядом дыру где-то в области его груди, при этом стараясь мило улыбаться, как и прежде, чтобы не подавать виду. Вот только и в этом её хватило ненадолго. Почему-то девушке взбрело в голову, что такие подробности он может знать из-за того, что видел её шестерни и того единения в охотничьем домике. Пришлось быстро закрыть щёки руками, так как они в момент стали буквально пунцовыми, а взгляд каким-то слегка затуманенным. Механик лишь в пол уха слушала разглагольствования старика, остаточно улавливая смысл его слов. А ведь вслушаться стоило, хотя бы из соображений паранойи. Хотя, возможно, мужчина просто мало понимал в механике и поэтому для него все они были не то что на одно лицо, но по стилю работы явно мало чем отличались. Хотя, на самом-то деле, профессор скорее всего даже и не догадывался насколько был прав.
  Старик закончил говорить, Фрида постаралась моментально ввалиться в реальность, первым делом взглянув на Грейна. Он улыбался, так чарующе и нежно, что она даже забыла о кружке благопристойных дамочек, что прожигали в них дыры взглядами. Но они были там, где-то там далеко. Наверное нужно было что-то ответить профессору, но механик зависла. Запуталась в этой колдовской паутине чужих глаз и пыталась барахтаться в ней всё сильнее, чтобы запутаться ещё больше. Отсекая самой себе все пути назад. Прекрасно понимая, что она может ругаться на него сколько угодно, кричать, обзываться, навешивать несуществующую вину за собственные промашки или излишне смелые желания, да даже запустить в него чем-нибудь может. Но, да чтоб заглохли все заводы Герцога, от этого она будет любить его ещё нежнее и безграничнее. Потому что, дери их цицикуль, точно знает, что этот хитрый и корыстный фейш перенесёт все её выпады с каменным лицом, без труда словит самую дорогую вазу или же тяжёлый ключ, при этом даже бровью не поведёт! Не говоря уже о хоть каком-то ответном всплеске. Нет, она откуда-то знает, что после такого маленькую и хрупкую Фриду возьмут на ручки и отнесут в мягкую кроватку, обнимут и убаюкают. Представляет, как прохладные пальцы едва ощутимо коснуться шеи, уберут выбившуюся прядь, запутаются в её длинных волосах. Почти чувствует, как родные губы прикасаются ко лбу, затем к переносице, спускаясь ниже по девичьему лицу, независимо от того будет оно в масле, саже или с размазанными по щекам слезами. Она не знает откуда знает это, но ей это нравится, до безумия, полного и окончательного, пока эти пальцы будут касаться её по человечески тёплой кожи, даже там, где она совсем не похожа на человека. Механик уже дёрнула плечом, чтобы потянуться и подсунуть свою ладошку под его широкую ладонь, почувствовать желанные прикосновения, но их столь бесцеремонно прервали!
  Гольштейн виновато кашлянула, дёрнула плечами, потупила взгляд и подтяну к груди руку, которая уже делала попытки подползти поближе к ладони адмирала. Нужно было чем-то заполнить паузу, но тут им на помощь пришёл официант и долгожданная еда. Фрида чуть слюну с подбородка не вытирала, вспоминая, когда последний раз нормально ела что-то вкусное и горячее. Салат закончился быстрее, чем кто либо успел понять, что его вообще приносили. Свинина шла уже медленнее, с наслаждением. При этом коблинаи не забывала украдкой тягать у Грейна мидии, ей нравилось их нежное мясо. Когда же с сытным обедо-ужином было покончено, девушка откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. Механик медленно потягивала грог, наблюдая за ошарашенным лицом профессора и довольной мордашкой ди Крийя, вновь нежно касаясь его колена своим.
  И тут в окутавшую их атмосферу сытости и умиротворения ворвались чужие голоса. Высокие, визгливые, противные.
  - Где это видано, чтобы дама так ела с приличном обществе. Да даже не ела, а набивала брюхо, прости Всеединый!
  - Матушка, не горячитесь, возможно вы обознались с определением дамы?
  - Точно, дорогая, я слишком высоко подняла чужую планку, ах, какой позор! Как назвал их адмирал: вдовий кружок, чуть ли не надрывался, пытаясь призвать к себе внимание всего вагона. Механик не сразу поняла чего эти курицы так надрываются, продолжая сыто улыбаться и потягивать грог.
  - А ещё этот недостойный напиток, фи! Механик медленно перевела взгляд с дамочек на Грейна, который так же как и она потягивал грог.
  - С каких пор грог нас недостоин? - удивлённо изогнув бровь решила уточнить она у спутника. Механик была слишком сыта и расслабленна, чтобы решить, что эти оскорбления летят в её адрес. Правда профессор, видимо, вопрос оценил, ибо чуть не подавился своим кофе. А кружок благородных дамочек не унимался, словно специально разговаривая на излишне повышенных тонах, чтобы переключить всё внимание на порицание объекта их негодования. Коблинаи слишком запоздало поняла, что речь идёт о ней и чуть не схватилась за остывающую сковороду, в желании прицельно запустить её прямо в лоб пожилой вдове.