С каждым новым витком диалога история становилась все более интригующей. Самана играла настолько важную роль в жизни младшего Хоука, что могла позволить себе нарушать любые правила, и Норт догадывался, что такая смелость появилась не сама собой. Еще и подобострастные взгляды служанки-эльфийки… Тео втайне надеялся, что сможет вытащить какие-нибудь подробности из Берхайма, если их вылазка в Казематы пройдет успешно. Кстати о Берхайме: тот явно все еще был на взводе, и у Тео были все шансы попасть под раздачу. Он хотел было ответить на возмущенное бормотанье Берхайма остроумной шуткой, но тот так громко грохотал латами, что вряд ли бы расслышал, а тем более оценил остроты Норта. Был, конечно, соблазн избавить бедного храмовника от мучений с доспехом, оказав посильную помощь (у Тео были довольно ловкие руки), но Норт решил не рисковать своим здоровьем. Да и Самана не заставила себя ждать, кинув в Тео запыленную робу.

Пока храмовник и хасиндка были заняты очередной перебранкой, Норт пытался выпутаться из всех слоев своего наряда. Процесс был малоприятный, потому что некоторые элементы его костюма откровенно светили дырами, а сам Тео, освобожденный от нескольких слоев одежды, выглядел так, будто его пару лет морили голодом. Это было не так уж далеко от правды, и Тео убеждал себя, что стыдиться ему нечего, но щеки пылали предательским румянцем, который Норт поспешил спрятать под капюшоном старой хоуковской мантии. Легче  жить с крысами в Клоаке и не знать, что где-то в Верхнем городе подают обед из трех блюд и спят на шелковых простынях. Взять того же Берхайма - у него, конечно, не работа мечты, но он хотя бы по улицам города может передвигаться спокойно. А Норт через пару мгновений выйдет из этого дома, и все, что у него останется - это бесконечная борьба за выживание.

Тео, отвернувшись к стене, делает пару глубоких вдохов и активирует один из амулетов. Сорваться в очередной личностный кризис перед походом в Казематы - явно не самое разумное решение, и лучше успокоить нервы. Все амулеты Тео зачаровывал сам и знает, что побочных эффектов не будет. Осмотрев себя, он подходит к свои спутникам и вручает посох Берхайму.
- Едва ли я смогу им воспользоваться в городе, - комментирует маг свои действия. - Если кто-то спросит, скажи, будто я утверждаю, что я маг киркволльского круга, а ты мне, конечно, не веришь, и тащишь в Казематы для расследования. Половина храмовников - новобранцы и едва ли помнят всех магов в лицо.
- Будем надеяться, что этот фасон мантий еще не устарел, - бросает он Самане и подмигивает.

Норт рассчитывал провести дорогу до Казематов в размышлениях о стратегии и тактике, чтобы морально подготовиться к вылазке в логово врага, но планы его потерпели сокрушительный крах, растаяв в лучах палящего солнца. Последний раз маг заходил в Верхний город еще до судьбоносного взрыва церкви, и сейчас не мог оторвать взгляд от залитых светом улиц. Город сильно изменился, но что-то знакомое, родное до щемящей тоски в груди, пробивалось сквозь слепящие новой штукатуркой фасады, прикрытые тенистой сетью зеленых ветвей. Очнулся Тео только у входа в Казематы, когда Самана без долгих напутственных речей покинула их скромный отряд. Без хасиндки Норту стало неуютно. Не сказать, что он сомневался в Берхайме. Напротив, в храмовника Тео веровал, как истинный андрастианец - в Создателя (то есть безосновательно и безоговорочно одновременно), но присутствие Саманы придавало уверенности, пусть Тео и видел ее первый раз в жизни. Берхайм, очевидно, чувствовал то же самое, раз стал раздавать инструкции на случай провала.
- Ты бы раньше предупредил, чтоб я не налегал на пирожки у Саманы, - попытался сострить в ответ Норт, но тут же пожалел о сказанном, когда тяжелая латная рукавица сжала его локоть.

В полной мере осознать причины напряженности Берхайма Норт смог во дворе Казематов, когда к страдальческим взглядам искореженных непогодой статуй прибавились подозрительно-насмешливые взгляды храмовников, искореженные ненавистью к магам. Надежды Норта встретить здесь ораву юных новобранцев разбились о жестокую действительность. Даже если бы Норт был самым законопослушным магом на свете, эти вояки выпотрошили бы его без всяких церемоний, не будь рядом Берхайма, который со свойственной ему упертостью игнорировал все преграды на своем пути. Оставалось только надеяться, чтобы его уверенное «на допрос» сберегло их на пути к цели.

Библиотека круга была ожидаемо мала и ожидаемо снабжена усмиренным. Удивительным было проявление заботы к этому седому страдальцу со стороны Берхайма, и Тео с трудом удержался от вереницы вопросов.
- Вы очень любезны, Саммер, благодарю - попытался быть вежливым Норт, вспоминая те времена, когда он был подающим надежды чародеем Круга. - Не подскажете ли нам, где в Вашей славной библиотеке располагается секция с книгами о зачарованных вещах?
Саммер указал нужное направление, и Норт отправился изучать стеллажи, спиной чувствуя всевидящее око своего провожатого. Берхайм, конечно, волновался не зря - даже столь скудное количество книг приводило Норта в возбужденное состояние, и он с трудом сдерживал себя, чтобы втихую не спрятать в широких складках мантии пару приглянувшихся экземпляров. Проблема была только в том, что заинтересовавшие Норта фолианты не имели ни малейшего отношения к их расследованию. Все, что хоть как-то могло быть связано с магией крови, было, видимо, вынесено из библиотеки после восстания. Просматривая корешки книг, Норт с улыбкой отметил, что предусмотрительные храмовники отправили на сожжение даже совершенно безобидный второй том Деяний великих магов, описывавший заслуги одного боевого мага, которому не посчастливилось носить имя Магнус Кровавый, хотя орудовал он исключительно мечом и был паладином, каких еще поискать надо. Были и другие курьезные примеры, но скоро Тео стало не до смеха, потому что его вера в то, что в этом вычищенном собрании найдется что-то пострашнее опытов над лягушками, стремительно угасала. И тут он увидел его: Corpus artefactorum mundi. Многотомное детище тевинтерских мудрецов красовалось на верхней полке, заметно прогнувшейся под тяжестью знаний, таившихся в этих книгах. Норт забыл, как дышать. Он перестал думать о Берхайме, о расследовании, о храмовниках во внутреннем дворе, о своей жалкой жизни и о жизни вообще: перед ним стояло сокровище, несправедливо очутившееся в пыльной библиотеке в руках невежд. Сокровище, которое уцелело по той банальнейшей причине, что храмовники едва ли могли разобрать древний диалект тевинтерского, на котором была написана книга, а любой маг, которого они могли бы спросить о содержании, и под пытками не признался, насколько ценен этот трактат. Наверняка, храмовники до сих пор думают, что это какой-нибудь пресловутый каталог целебных трав. Интересно, это Саммер спас книги? Если так, то Норт готов был сам ежедневно носить ему пирожки за заслуги перед магическим сообществом. Оценил бы усмиренный пирожки с крысятиной - другой вопрос, но об этом Норт был не готов думать. Тео, который не дотягивался до верхних полок, уже собирался умолять Берхайма достать  нужный том, когда понял, что нескольких томов, включая искомый, не хватает. Норт поклялся, что спалит Казематы дотла, если окажется, что  в этом виноваты храмовники, но что-то подсказывало магу, что бравые хранители порядка не были бы так избирательны.

Демонстративно полистав книгу о создании защитных амулетов и сделав оттуда пару выписок, Норт уверенно направился к Саммеру.
- Благодарю Вас, - начал Тео с самой приветливой из своих интонаций, - мы нашли то, что просил капитан. Ваша библиотека прекрасно организована!
Норт помнил, что усмиренные всегда очень ответственно подходили к вопросам классификации и хранения, и надеялся, что Саммер не был исключением.
- Спасибо, мессир, - пробубнил усмиренный без всякого выражения, - я просто стараюсь делать свою работу хорошо.
- У Вас это прекрасно выходит, друг мой, - продолжил Норт в надежде все же разговорить старца, - но я заметил, что не все тома больших изданий на месте. Неужели эти бесценные книги были утеряны во время восстания?
Усмиренный приосанился, и Норт понял, что его ловушка сработала: единственное, что хоть как-то заботило усмиренных - это качество выполняемой ими работы.
- Смею Вас заверить, мессир,- начал Саммер с интонацией, которая могла бы означать задетую гордость, не будь он усмирен, - что ни одна вверенная мне книга не пострадала, несмотря на ужасные беспорядки. Более того, я проследил за тем, чтобы все тома вернулись на свои места, хотя так и не смог добиться, чтобы уважаемые храмовники вернули нам часть книг, которые остались в кабинете чародея Орсино.
- Ах вот оно что! - воскликнул Тео, бросив выразительный взгляд Берхайму. - Надеюсь, они все же образумятся, и порядок будет восстановлен. Всего Вам доброго, и еще раз примите мою искреннюю благодарность за помощь.

За дверью библиотеки Норт устало прислонился спиной к стене: он успел отвыкнуть от общения с коллегами по Кругу, тем более с усмиренными, но ему хотелось верить, что сейчас он все сделал правильно. Выдохнув, Тео самым проникновенным взглядом посмотрел в светлы очи Берхайма.
- Нам очень, очень, очень надо попасть в кабинет Орсино, - умоляюще сказал маг.

Конечно, Берхайм был недоволен. Тео уже успел понять, что ни одно, даже самое рациональное его решение, не получит сейчас одобрения храмовника, который явно чувствовал себя не в своей тарелке. Норт не исключал даже, что в сознании Берхайма желание помочь Самане отчаянно боролось с необходимостью предать интересы ордена, пусть и ради благого дела. Естественно, компания излишне деятельного и самонадеянного мага не могла принести Берхайму искомого успокоения, поэтому Норт призывал на помощь все свое терпение, чтобы не сорваться на бедного храмовника. А сорваться хотелось, хотелось прочитать Берхайму лекцию и поставить ему мозги на место. На что, на что он надеялся? Что работая на орден, известный своей жестокостью и любовью к идиотским приказам, он сможет сохранить чистую совесть? Как будто за все это время он не успел понять, как часто храмовники пользовались своей властью в угоду собственным интересам! Ведь Норт сам видел этот молчаливый протест, с которым Герд смотрел в глаза своим сослуживцам. И теперь, когда выпал шанс сделать что-то стоящее, этот остолоп вдруг вспомнил о своих клятвах! Норт устало потер пальцами переносицу. Сейчас было не время и не место спасать душевное здоровье Берхайма, и, раз Тео остался единственным здравомыслящим человеком в этой компании, ему следовало бы поменьше думать о переживаниях храмовника и сосредоточиться на выполнении их задания.

- Да, нам нужен один из томов, который, вероятно, остался в кабинете Орсино, - ответил Норт спокойным тоном, будто разговаривал с капризным ребенком.
Понять реакцию собеседника он не смог, но порадовался хотя бы тому факту, что направились они в нужном направлении. Радость, однако, быстро испарилась, потому что Герд рассуждал о поджидающих их сложностях так, будто миссия невыполнима. Тео пытался перебить его, объяснить, что любую руну можно обезвредить, как и любых охранников, но Берхайм не слышал, погруженный в свои рассуждения. Тео понимал, что убедить храмовника довериться ему будет непосильной задачей, если тот готов был даже привлечь Саману, лишь бы не разбираться с проблемами самостоятельно.

Резкий разворот выбил Норта из равновесия, и он, неловко взмахнув руками от неожиданности, рефлекторно схватился за шею Берхайма. Время остановилось. Они застыли в нелепом танцевальном па. Сердце Норта колотилось так, что заглушало даже песнопения, доносившиеся со внутреннего двора. Он забывал дышать. Но наваждение прошло, и Норт понял, что нужно делать.
- Берхайм, послушай меня, успокойся, - тихо прошептал он, заглядывая Герду в глаза. - Самана отвлекает Хоука, не надо ее тревожить.
Рука Норта как бы невзначай переместилась на щеку храмовника, опустившись на линию скул легким холодком зачарованного металла колец.
- Мы справимся с этим сами, - продолжил шептать маг, не отрывая взгляд от собеседника, - если ты мне позволишь.
И Норт быстрым движением надавил на висок храмовника одним из перстней, активируя амулет.

- Герд, Герд, все в порядке, слышишь, -  быстро зашептал Норт неподвижному Берхайму, аккуратно прислоняя его к стене коридора, - это всего лишь оцепенение, оно спадет через пару минут. Прости, но ты бы стал со мной спорить, а у нас на это нет времени.
Тео вытащил из-за голенища сапога припрятанный там  кинжал и высвободил тонкую полоску кожи из-под наручей храмовника.
- Извини, но это для дела. И это не магия крови, не думай, мне нужен лириум, а ты просто ходячая лириумная жила, - объяснил он на всякий случай. - Если все получится, встретимся на рассвете в порту у бывшего лагеря кунари. Если кто спросит, скажешь, что я попытался сбежать, и ты выкинул мой хладный труп в море. Если я напортачу, то, ну, в общем, выброси мой хладный труп в море. Ах да, и в доспехах в порт не ходи.

Сделав надрез на руке храмовника, Норт сцедил несколько капель крови на лезвие кинжала и провел им по стене на некотором расстоянии от двери кабинета Орсино. Затем он ловко отцепил якобы конфискованный Берхаймом посох и принялся за работу. Колдовать надо было быстро и аккуратно, но Норт не зря долгое время ошивался у Андерса в лечебнице - успел выучить несколько полезных приемов на случай попадания в лапы храмовников. Тео рисовал сложные узоры, беззвучно подходя все ближе и ближе к самой двери. Заклинание было сложное, и он молился, чтобы капитан Хоук был настолько занят Саманой, что колебания магии остались бы им не замечены. Причудливый рисунок засветился в тусклом коридоре, лириумной синевой полыхнула охранная руна, и дверь кабинета отворилась с едва слышным щелчком. Норт еще раз взглянул на Берхайма и, прошептав «на рассвете, порт», перешагнул порог кабинета.

У Орсино был беспорядок. Очевидно, кабинет опечатали сразу после восстания и забыли о нем, не удосужившись разобраться, какие еще секреты мог хранить чародей. Весьма типично для храмовников: игнорировать то, что они не понимают. Норт с трудом сдерживался, чтобы не поискать тайники, но знал, что времени на это у него нет. Отыскав нужный том на одной из боковых полок, Тео принялся лихорадочно перелистывать страницы: всю книгу ему было не унести. К тому же, узнай храмовники о его пребывании в кабинете, они не должны были догадаться, что именно искал маг. Тео ненавидел себя за это, но несколько бесценных страниц были вырваны из древнего фолианта и перекочевали в его поясную сумку. Подвязав полы длинной мантии, маг полез в окно.

Несмотря на все прегрешения Орсино, его стоило поблагодарить хотя бы за то, что он устроился в кабинете, окно которого выходило не на центральный двор. У Норта был мизерный шанс остаться вне поля зрения храмовников хотя бы еще на пару минут после окончания молебна, который грохотал триумфальными аккордами коды. Норт медленно двинулся по парапету в сторону узкого портика и, зацепившись за тонкий ствол колонны, перепрыгнул на крышу одноэтажной хозяйственной пристройки. Метнувшись в дальний угол, он спустился в тесный закуток между зданиями и, затаившись, стал наблюдать, куда на закате дня пойдет эльфийская прислуга. Если Берхайм не был уверен, то Норт был не только хорошо осведомлен о том, как работают местные контрабандисты, но и рассчитывал встретить пару знакомых лиц.

Теодору Норту неприлично везло. Он не только пережил визит в логово храмовников, но и выбрался оттуда в рекордно короткие сроки. Когда торговавшие в Казематах купцы стали расходиться по домам, один из них, сделав вид, будто у него сломалось колесо телеги, отстал от прочих и, немного выждав, отправил своего слугу с каким-то тюком в противоположном центральным воротам направлении. Естественно, Норт проследил за ним и был вознагражден: слуга провел его прямиком к маленькой пристани, скрытой от посторонних глаз за неприступным на вид утесом. Норт гадал, придется ли ему применять силу, или получится договориться с теми, кто приплывет принимать посылку, но все его сомнения развеялись, как только он разглядел приближающееся судно и приземистую фигуру капитана. Тарек был единственным гномом на памяти Норта, который не только не боялся перемещаться по воде, но и сделал на этом приличное состояние. Скромная часть этого состояния время от времени перекочевывала в карман Тео, когда он помогал гному «по магической части» или обыгрывал его в порочную добродетель. Скинув старую мантию Хоука, в которой Норта было не узнать, маг отправился навстречу старому приятелю.

Порт разлился перед Нортом багрянцем заходящего солнца. Как мухи на мед, стекались к причалам лодки возвращающихся с промысла рыбаков, среди которых и затерялось ничем не выделяющееся суденышко контрабандистов. Тарек не задавал лишних вопросов, но было понятно, что он теперь будет ждать ответную услугу, что, впрочем, не напрягало Норта: он знал гнома не первый год и был уверен, что они смогут рассчитаться. В том, что получится рассчитаться за непомерное везение с судьбой, Норт уверен не был.

Усталость накатила уже на берегу. Возвращаться в свое логово в Клоаке Норту не хотелось: было бы довольно глупо помереть от когтей какого-нибудь захудалого демона с бесценными страницами в кармане, - поэтому Тео решил ночевать прямо в порту. Руины бывшего кунарийского лагеря были вполне пригодны для его целей, потому что никто не совался туда из суеверного страха, да и утренний визит Берхайма от точно не смог бы пропустить. Прикрыв посох хоуковской мантией и поеживаясь от бодрящего морского бриза, Тео бодрым шагом отправился к лагерю, да так и застыл на пороге: внутри стоял не кто иной, как Герд Берхайм собственной персоной.

Вообще Норт очень боялся, что несколько перегнул палку. Трюк с амулетом был довольно подлым и сильно бил по взаимному доверию. Конечно, Норт оправдывал себя тем, что и ситуация была критической, и время поджимало, но не был уверен, что Берхайм согласится с его видением ситуации. По плану Норта, они должны были встретиться на рассвете, после того, как храмовник несколько успокоится, но, видимо, что-то пошло не так, и теперь Герд или жаждал отмщения, или принес какие-то едва ли хорошие вести. Норт слишком устал, чтобы говорить о делах или выяснять отношения прямо сейчас, но отчаянно не хотел это показывать. Хотел ли он извиняться, Норт пока не знал, поэтому решил попробовать делать вид, что ничего не произошло, и поскорее завершить эту встречу.
- Не меня ли ждешь, Берхайм? - окликнул он храмовника, прислонившись к стене и сложив руки на груди. - Я вроде как просил тебя подождать до рассвета, но ты или очень соскучился, или пришел поделиться новостями. Я тебя внимательно слушаю.