Ответом Норту был многозначительный взгляд и вздернутая бровь храмовника, который не собирался ни комментировать собственное любопытство, ни давать спуску. Он мог решительно настоять, памянуть выходку, которую маг вытворил несколько часов назад и вообще потребовать ответов с пристрастием и  официальным - "именем Андрасте", но не стал. В конце концов, уже решил, что с малефиками нужно лишь хитростью и выдержкой, так зачем менять коней на переправе.
Однако, чем больше говорил Тео, тем больше сомнения раздирали Берхайма. И дело было даже не в  том, что даже со второго взгляда оборванец не производил впечатления опасного отступника - тут помогали воспоминания недавних событий и саднящий порез на запястье, но храмовник с неудовольствием заметил, что во-первых, привык к этому изворотливому крысенышу, а во-вторых, что о жизни своей Норт рассказывает с такой же тоской, с какой он, Герд, вспоминает о своей. О той, что была до Ордена и в первые его года послушничества. Когда все еще не покатилось в пекло.
- Отступники изворотливы, лживы и очень убедительны. Они напоют все что угодно, выдумают ложь, что будет даже лучше правды, и когда вы поверите им- заберут и вашу жизнь, и вашу душу, и всю вашу волю..,- голосом проповедницы пели в нем обида и застарелые догматы Церкви. А с другой стороны его дергала тоска по дому, по спокойной жизни. По совести, которую раньше он не должен был ни продавать, ни прятать. И по здравому смыслу, который в Киркволле был не в чести.
- Я не знал, что ты из Круга Оствика,- как будто это имеет значение, говорит Герд, стараясь не потерять твердости в своей вере.
Он вдруг доходит до мысли, что понятия не имеет, зачем бы им встречаться в Порту, почему бы Норту было не вернуться в свою берлогу в Клоаке. Выманил идиота-свидетеля, чтобы прирезать, дабы Орден не хватился сразу? Ну, тогда план его удался с блеском, ослепленный злобой Берхайм сам пришел, да еще и не сказал никому, где проводит комендантский час. Храмовник берется за оплетку рукояти меча одной ладонью и сжимает тяжелое железо в жесте почти суверенном. Его успокаивает громада оружия под рукой, как если бы они были на поле боя. Когда все зависит лишь от тебя и твоего собственного умения, чувствуешь себя истинным творцом своей судьбы. Если, конечно, не брать в расчет Создателя и его шутки.
- Почему ты не уезжаешь из Киркволла, Норт? Что тебе тут делать? Всех кошек и крыс подъели, ты не видишь света дня и не можешь ходить с поднятой головой. Ты отступник. Так зачем оставаться здесь, где даже за мысли о магии - убивают?
Андерцу и впрямь интересно.  Он не понимал еще этого, но всеми силами старался оттянуть момент, когда решимость его перевесит совесть, когда долг и злость наступят на горло состраданию и Герду придется выполнить то, ради чего он здесь. Чтобы предотвратить возможные жертвы в будущем. Проще всего было бы, конечно, прирезать Тео во сне. Один удар - это даже милосердно. Но проблема была в том, что Берхайм много кем был, и идиотом в том числе, однако никогда - подлецом и трусом. Ему хотелось, чтобы отступник знал о его намерениях и на страшном Суде Создатель не смог бы обвинить его в том, что он не дал  противнику шанса отстоять свою жизнь. Она, в конце концов, всегда сводится только к  борьбе между двумя.
Светловолосый гигант нахмурился пуще прежнего и  заставил себя прочувствовать каждую мышцу собственного тела, позу, в которой он сидел и призраки того напряжения, что ему предстоит, если он сорвется сейчас с места в бой. Но сначала, он хотел бы услышать аргументы.

На первый взгляд, мозгов в голове двухметрового андерца, было немного, иначе он вообще не приперся в Порт ночью убивать  мага, который помогал Самане выкурить малефикаров. На второй, наверное, тоже, потому как Берхайм завелся, точно ужаленный в задницу бронто и подскочил,  вскинув немаленький свой меч.
- Извинения?!
Там явно напрашивались богохульные ругательства, но Герд только играл желваками и навис над Тео, собираясь ни то рубануть с плеча и мигом разрешить все свои моральные терзания, ни то  просто раздавить его всей своей громадой. Этот мелкий поганый крысеныш из Клоаки просил у него прощения?! Маг, малефикар, вор!... Наверное, именно это отразилось на лице храмовника, словно наяву снова переживающего тот момент в коридоре. Конечно, он бы стал спорить, конечно, он был против того, чтобы взламывать дверь бывшего кабинета Орсино средь бела дня, конечно!...
На самом деле, мозги в голове Герда Берхайма имелись. Хотя бы потому, что в них что-то щелкнуло и пронеслась штормом наивная мысль : " Какого демона вообще?" Маг крови, который его не убил, да еще позвал на встречу после, более того- на эту самую встречу пришедший и вот несколько минут объясняющий, да еще и испытывающий угрызения совести по этому поводу? Бред! Чистой воды! Мерзкий голосок проповедницы, как на зло, подхватил с другой стороны "потому что это все ложь и притворство!", но сомнения, весь день терзавшие Герда, уже достаточно проросли и дотянулись до застарелых его ран, заставляя вспомнить Андерфелс,  ситуацию с Саманой, да даже патруль на воротах Казематов: клубок сплошной, черной злобы, ненависти и фанатизма, подкрепленный лишь цитатами из Песни, вырванными из контекста. Храмовник покраснел, будто его на живую сварили, гневно раздул ноздри и  со всей дури всадил острие меча в землю рядом с собой, подняв в воздух малую взвесь пыли. А потом ткнул Тео пальцем в грудь, едва удержавшись, чтобы не отвесить тому вполне заслуженную затрещину.
- Никогда так больше не делай! Понял? Никакой магии в полуметре от меня, никаких лириумных жил,  амулетов и заклинаний! Иначе в следующий раз я тебя пришибу! В твою подающую надежды башку что, не пришло и мысли о том, КАК это выглядело?
Берхайм зло орал, похожий на готового к атаке мабари, но чем больше он говорил, тем легче ему было. Он не любил, когда его выставляли дураком. И еще больше - когда сам отлично с этим справлялся.

Наверное, он ожидал спора. Драки. Претензий и оправданий. Не хотел, но был готов отбрехиваться и выводить юлящего Норта на чистую воду. И вдруг все закончилось согласием. Берхайм моргнул раз-другой, пытаясь понять, что Норт имел ввиду, говоря о "коридоре" и насколько его моральные ориентиры сбиты, если в подозрении на магию крови отступник не видел "ничего такого" и "Создатель не смотрел в их сторону".
- Спи,- буркнул храмовник, неловко берясь за рукоять меча и убирая оружие в ножны.
Нет, он конечно сказал, чтобы никакой магии в полуметре, но не настолько же буквально! Но выяснять это сейчас означало усугубить и без того не простую ситуацию между ними.
До Герда начало доходить, что только что произошло. Вернее, не произошло: он мог убить Тео. Это открытие оказалось до того неприятным, что адерец поморщился и выругался под нос , прикрыв глаза рукой. Это было вполне вероятным. Создатель, помилуй, да он же за тем и пришел сюда, он лелеял эту мысль целый день, надеялся, что Норт дас ему весомый повод и эо облегчит его участь, даст толчок к осуществлению этого действия. Он надеялся, что маг окажется настолько плох, как Герд о нем подумал.
И ему захотелось провалиться сквозь землю от стыда.
Лихорадочное сознание попыталось перевернуть факт того, что произошло в Казематах в прежнее русло, но сомнения слишком глубоко проросли в мужчине, чтобы он мог так просто от них отмахнуться.
"Если есть хоть тень сомнения, мы не вправе вершить ни суда, ни приговора",- звенело в голове,- " Лучше пасть жертвой коварства, чем принести в этот мир еще больше несправедливости"
Герд был не до конца согласен с этой теорией, но по общим положениям его совесть вполне уживалась с моралью. Это и принесло окончательный покой, хотя проблем все еще не решало.
Храмовник решил, что утром они непременно поговорят еще раз. Спокойно. А потом сразу найдут саману и пусть хасиндка разбирается с ворованными из кабинета Хоука артефактами! Можно было бы уйти и вернуться в казармы, никак не рискуя обнаружить свое отсутствие, но герд представил, что оставляет мага в ночном Порту одного и ему стало не по себе. Волей-неволей начинаешь верить в ложь, которую сам же и выдумал. Так что Берхайм уселся неподалеку, проверил, хорошо ли ему виден вход и остается ли Норт у него за спиной и начал свое ночное бдение, чутко прислушиваясь к шорохам и звукам. Он полагал, что вполне продержится до рассвета, растолкает Тео, отправит его за Сэм...

... утро встретило многострадальные уши Норта руладой богатырского храпа. Скорчившись в три погибели, обираясь руками на меч, невесть когда воткнутый обратно в землю, храмовник спал, выводя громогласные рулады. Даже если ночью кто-то захотел по -тихому вскрыть им глотки и умыкнуть не хитрый скарб, то они явно побоялись приближаться к берлоге ферелденского гризли, который невесть как зазимовал в Порту!
Рассветную хмарь потихоньку разгонял солнечный свет.  Крики чаек и шум прилива, бьющегося о волнорез. И снова как раскат грома- храм Берхайма.