Краем глаза он продолжал за ней наблюдать. Как она вешает его пальто, достаёт папку с материалами, садиться на подоконник. Птичник тихо хмыкнул про себя, постоянная настороженность давала о себе знать, постоянно не подпуская гангстера слишком близко к окнам, ведь ему самому не раз удавалось именно через них уложить засевшую в норку крысу или же получить столь ценные крохи информации. Но мисс Беар пока рано знать о его настороженности по отношению к окнам, пока она может наслаждаться подоконником и не самым плохим видом.
  Конечно, ему хотелось бы привезти свою женщину в квартиру, которая пахла его одеколоном и выпивкой, в которой никому не было позволено бывать, даже Джонни, которого Фарес сделал своим негласным приближённым и заместителем. Та квартира была только его, обжитое гнездо с хорошей выпивкой, дорогими картинами, мебелью из красного дерева, в ней смешивались запахи его сигарет, одеколона и лаванды, которая так напоминала о той ночи в подпольной операционной в Чайнатауне.
  Рекс прикинул что-то в своей голове и налил им обоим вишнёвый бурбон, самый лучший и его любимый. Гангстер принёс стакан женщине, обменивая его на увесистую папку и откладывая последнюю в сторону, хотя бы на время. Сейчас ей нужно расслабиться, выдохнуть, сбросить с себя этот долгий день. От цепкого взгляда не скрылось напряжение в плечах и то, как она мнёт шею. Видимо не рисковала вновь появляться на сеансах у Ляна, однако старые травмы давали о себе знать.
  - Мисс Беар, - он начал мягко и вкрадчиво, - я, конечно, не обладаю всеми навыками Ляна и тайнами китайской медицины, - тут он немного лукавил, ибо после их ночи несколько раз наведывался в массажную и подробно изучил все плакаты, стараясь как можно точнее запомнить порядок движений рук и точек массажа, - но вижу, что ваша старая травма вновь напоминает о себе. В этой квартире довольно жесткая кровать, но если вы захотите идеально ровную поверхность, то могу предложить вам кухонный стол.
  Мужчина обворожительно улыбнулся и отпил из своего стакана, внимательно наблюдая за тем, как меняется выражение её лица. Он намеренно не говорил слово массаж, решив проверить, насколько же неприличные мысли крутятся в голове его пташки и покажет ли она их ему? В то время как сам Рекс боролся со жгучим желанием залпом опрокинуть в себя алкоголь и прижать женщину к холодному стеклу, сминая её губы в очередном жадном поцелуе. Совершенно не собираясь сдерживаться, как совсем недавно в переулке.

Фарес медленно потягивал свой алкоголь с едва заметной усмешкой наблюдая за тем, как быстро женщина опустошила свой стакан. Она смеялась и это было явно хорошим знаком, ибо в этом смехе не было издёвки или печали. Нет, за ним крылось нечто иное, гораздо большее.
  - Мне всегда мало, - он сделал удивлённое лицо, - я решил, что ты уже поняла это. Никогда не думал, что в этом городе убивают так много людей, - задумчивость на лице не удалось удержать долго, - прости, но это Лян меня подставил. Честно, я только потом узнал, что это твоя спина, моя сладкая. И ведь он не врал, вообще не на йоту! В тот день он зашёл к китайцу по делам совершенно не ища встречи с ней, а получил гораздо большее, на что мог даже надеяться.
  Но вот, она вновь сменила мнимый гнев на сладкую милость и приблизилась, обдав его запахом своих духов и едва уловимыми нотками лаванды и цитрусов. Птичник в один глоток опустошил содержимое стакана, совершенно не замечая, как слегка засаднило обожжённое горло. Она вновь была так близко. Живая, настоящая, не мираж и предрассветных полусонных видений, не видение, не плод сладостной фантазии. Рука уже в привычном жесте легла на плечо, пальцы зарылись в мягкие волосы. Фарес наблюдал как медленно она расстёгивает пуговицы, почти целомудренно, едва сдерживаясь на той тонкой грани между прожигающей душу страстью и садистским желанием растянуть её удовольствие. Насколько бы мучительным и издевательским оно не казалось. Бернадетт вновь хотела увидеть его шрамы, прикоснуться к ним и Птичник был не в силах ей помешать. Это было противоречиво, но он ничего не мог с собой поделать. Гангстер хотел скрыть их от женщины, а женщина жаждала лицезреть их. Та ещё дилемма, которая на удивление слишком быстро решилась. Победило жгучее желание узнать все тайны этой сладкой пташки. А чтобы проникнуть в её мысли он готов был на всё.
  Внезапно прикосновения пальцев сменились влажными дорожками от её горячего языка. Рекс резко выдохнул, прикрывая глаза от удовольствия. Дьявол, эта женщина точно имела садистские наклонности, может даже похуже, чем у него. Она заставляла его до боли стискивать зубы, вспоминать историю каждого шрама и радоваться тому, что это уродство появилось на его теле. Заставляла мысленно вновь лезть под пули, лишь бы она вновь зашивала его и целовала, как в первый раз, лишь бы будила по утрам нежными прикосновениями тонких пальчиков к загрубевшей ткани. Дьявол, да если она так продолжит, то Птичник готов будет выложить ей историю каждого из этих шрамов во всех, даже самых кровавых и отвратительных подробностях, лишь бы она не останавливалась. Лишь бы не покидала его.
  Рекс почти до крови закусил губу, чувствуя, как она освобождает его от нарастающего напряжения в штанах, стягивая эти самые штаны. А ведь он предложил лишь массаж, чтобы снять напряжение с её спины, а вместо этого сладкая пташка теперь стояла перед ним на коленях, словно у церковного алтаря, не смея поднять взгляда. Фарес зарычал, уже не сдерживаясь от нахлынувшего удовольствия. Рука оглаживала и сминала мягкие волосы, изо всех сил борясь с желание резко надавить на женский затылок, самому задав ритм, отлюбить её нежный ротик, показать насколько он соскучился. Но остатки трезвого сознания кричали так не делать, он всё ещё боялся её напугать или обидеть. Однако эти же остатки и зародили в его голове весьма пикантную мысль. Улучив момент, когда нежный и влажный ротик вобрал его плоть почти до основания, мужчина нежно приподнял её подбородок, заставляя взглянуть на него, заглянуть в эти голубые глаза, в которых плясали языки адского пламени, что эта женщина разжигала в его груди. Может в чём-то он и правда был дьяволом, но эта малышка дарила ему просто неземное удовольствие. Ради такой женщины можно было бы устроить кровавый пир даже на кристально чистых небесах. Ещё один рык сорвался с губ мужчины и гангстер понял, что не сможет долго сдерживать эту сладкую пытку, пора брать ситуацию в свои руки. Да и этот чёртов стол ему всё равно никогда не нравился!
  Одним резким движением Рекс наклонился и поднял Бернадетт на ноги, в следующую секунду усаживая к себе на бёдра и сминая её губы в неистовом поцелуе, она казалась ему лёгкой, словно пушинка. Гангстер усадил женщину на стол и, по хозяйски раздвинув тонкие ножки коленом, пристроился между ними. Руки беспорядочно блуждали по её телу, попеременно сжимая грудь, бока, бёдра. Теперь пришла его очередь мучить её сладкой пыткой. Он целовал губы, лицо, волосы, шею, вырез блузки, лишь обнажённые участки кожи. Сминал на ней одежду, но не снимал её. Нежно тянул на мочку уха и тихо рычал он накатывающей страсти. Обнажённый, он оставлял её одетой, пока что не собираясь помогать Беар избавиться от лишнего. Ведь он ещё должен был ей массаж, вот только гангстер пока не решил, будет ли этот массаж после её оргазма или его извращённая фантазия решит в эту ночь совместить эти два действия. Уже представляя, как руками он мнёт её уставшую спину, а бёдрами двигается в ней, заставляя стонать и изгибаться под сильными руками.

Отредактировано Рекс Фарес (Вс, 21 Апр 2019 23:47:28)

Она возмущается, но подчиняется. Рекс усмехается, она вновь зовёт его по фамилии, видимо оставляя имя лишь для самого интимного момента в наивысшей точке наслаждения, чтобы хрипеть и рычать его. Да и разве он так уж невозможен? Или же сладкая пташка обиделась, что мужчина не дал ей как следует поработать ротиком? Что же, у неё ещё будет шанс, очень много шансов, если Птичник правильно разыграет все карты этого города. Но сейчас об это думать совсем не хотелось. Сейчас были лишь они двое, этот чёртов стол и пустая квартира на которую Фарес больше никогда не вернётся после этой ночи.
  Она перехватила его ладонь, ластясь, словно кошка, играя, кусая и нежа. Рекс внимательно наблюдал за всем этим, не двигаясь, позволяя женщине продолжать свою маленькую прелюдию. Он не отрывал взгляда от её бездонных глаз, пока она тонула в его. Это было сродни очередному безумию. Мужчина упустил мгновение, когда его рука, подчинённая чужой власти, уже скользнула вниз, под женскую одежду, прикасаясь к месту разгорающегося пожара. Вот как, она променяла свои оральные ласки на его загрубевшие пальцы? Интересный поворот событий. Не разрывая зрительный контакт Птичник начал аккуратно шевелить пальцами, ощупывая каждый миллиметр её интимности. Находя спрятавшуюся горошину клитора, едва касаясь его, боясь причинить боль, спуская ниже, раздвигая пальцами трепещущие губы и проникая глубже. Где так жарко и влажно, где явно соскучились по его набухшей крайней плоти, туда, куда девочки так любят запускать шаловливые пальчики долгими и скучными вечерами. Он двигал рукой медленно, растягивая сладкую пытку. В какой-то момент свободная рука на несколько мгновений покинула женское бедро, дабы чуть сдвинуть блузку, освобождая для него полоску нежной кожи в самом низу женского живота. И Рекс незамедлительно воспользовался этим. Кончик языка скользнул по обнажённой коже и в тот же момент пальцы резко вошли в разгорячённое лоно женщины перед ним. Гангстер едва ощутимо прикусывал, посасывал и ласкал языком островок обнажённой кожи, одновременно с этим двигая пальцами, стараясь сделать всё максимально синхронно, чтобы усилишь ощущения от своей сладкой пытки. А свободная рука продолжала блуждать по женскому телу, словно что-то ища или изучая. Конечно, он мог в любой момент содрать с неё эти чёртовы брюки и резко войти, вновь возвращаясь к тому бешеному ритму, что они задали в прошлый раз. Но то было в прошлый, сейчас всё должно быть иначе. Птичник хотел, чтобы было иначе, хотел узнать каждую влажную фантазию мисс Бернадетт и её самые пошлые мечты, которых стыдилась сама женщина.
  Для себя же гангстер решил, что следующая их жаркая встреча состоится уже у него дома. В гнезде, которое он успел свить в Чикаго. И он точно возьмёт её на огромной медвежьей шкуре, что лежит в спальне перед кроватью. А затем на кровати. Они сделают это везде, ей стоит лишь попросить. Даже сейчас, всего-то попросить прекратить эту сладкую пытку, просто попросить...

Она изогнулась, подорвалась, вцепилась мёртвой хваткой в плечи, оставляя едва заметные напоминания об этой ночи. Ему это нравилось, нравилось как его женщина сжимается вокруг него ища поддержки и тепла. Она хрипит и стонет около его уха, тем самым ублажая слух мужчины, а он наклоняется к её уху и нежно целует прямо за ним. Проводит кончиком языка по хрящу. Чувствует, как она достигает пика и замирает. Свободная рука обнимает маленькую пташку поперёк спины, прижимая к широкой груди, другая же замирает, чувствуя каждое её сокращение и трепет. Он изучает, запоминает как ей нравится, как она стонет и хрипит, как дышит, запоминает каждый миг, чтобы потом вновь и вновь прокручивать его в голове на скучных собраниях, где лишь переливают из пустого в порожнее, едва касаясь важных тем и дел. Но это всё будет завтра, а сейчас есть лишь тот миг, когда нежная мисс Бернадетт вздрагивает и прижимается к его обнажённой груди. Такая хрупкая и беззащитная, что хочется укрыть её от всего того дерьма, что на их головы щедро льёт этот город. Забрать из морга и спрятать ото всех убийств и трупов, похабных детективов и пошлых взглядов. Укрыть крылом, словно едва оперившегося птенца, холить и лелеять, наслаждаясь её улыбкой и мелодичным смехом.
  Но вот, она подняла голову и подарила ему поцелуй. Самый нежный и чувственный, самый сладкий из всех, что у него были за всю жизнь. В нем сочеталась материнская ласка и нежность истинной женщины, удушливое одиночество и немая мольба, вишнёвый привкус бурбона и едва уловимый запах лаванды, в нем не было ни капли страсти, лишь безграничная нежность и ... любовь? Изгоняющая из его жестокого сердца тоску и одиночество, окончательно заполняя его кровеносный насос ею. Теперь в этом мире для него существовала лишь одна женщина с мыслями о которой он будет засыпать и просыпаться, которую будет искать взглядом и руками, шаря в полудрёме по ещё тёплой кровати. Женщина, ради которой он готов снести этот чёртов город и отстроить заново. Заполнить витрины всех магазинов и кафе кровавыми георгинами. Он даже готов омыть каждый из этих цветков кровью ублюдков Марони, которые когда-то посмели прикоснуться к ней и уже расплатились за это.
  Теперь Птичник понимает, что ей не нужна клетка, он не сможет и не захочет её ограничить. Теперь она его и только его. Гангстер нежмно берёт её ладошку в свою руку и целует запястье с внутренней стороны, спускаясь поцелуями ниже, доходя до локтя. Её руки грубеют от работы и он вдвойне ненавидит эту работу и тут же завидует всем этим трупам, потому что она каждый день к ним прикасается. Проводит с ними так много времени, а с ним Беар лишь мираж, призрак порождённый воспалённым сознанием. Он никогда не забудет каждый её взгляд и прикосновение.
  Но вот, миг откровенной нежности, в который соединяются души, закончился и Берна обнажилась для него. Только для него. Рекс усмехнулся и наклонился, нежно целуя ключицы.
  - А ещё у нас будет вишнёвый сад, - негромко говорит гангстер и впивается в нежную шею жадным поцелуем. Широкие ладони блуждают по женскому телу, в желании обнять её всю и сразу, прижать к себе, вжать в себя. Через несколько мгновений ему всё-таки удаётся оторваться от женской шеи. Хитрый взгляд и он подхватывает её за бёдра, усаживая на себя, скорее насаживая трепещущее женское начало на крайне возбуждённое мужское. Именно так, он хочет показать её полёт, невесомость. Показать, что она всегда может держаться за него, он не отпустит и не уронит, всегда будет рядом. Фарес ждёт, пока у неё пройдёт первый шок и женщина обовьёт руками его крепкую шею. Губы сами тянутся к набухшему соску и вот он уже пытается заглотить всю её грудь, мягко сжимая губами. Первые, аккуратные движения бёдрами. Ей нужно привыкнуть, нужно понять, что он её единственная точка опоры. Несколько аккуратных шагов назад, и вот он стоит в центре комнаты, держит её за спину и бёдра, при этом медленно и размеренно двигаясь в ней, позволяя самой выбрать ритм.