От его “я и сейчас хочу” больно сосет под ложечкой, но разговор слишком серьезный, чтобы сводить все на фривольный лад. Филу хочется закатить глаза и воскликнуть: “Дак ты и в бордель со мной не пошел, я же предлагал!”,- но это сейчас совершенно не поможет тому хрупкому мигу откровенности, который им удалось наладить. Не Филлипу жаловаться на то, что Рэдфорд с ним ничем не делится - он может вообще единственный, кто знает о Тесси больше, чем даже его старшая сестра! Просто в эту степь они никогда не забредали и  с дружеской оплеухи это все зашло слишком далеко.  Мелифлуа трет глаза и опирается рукой о собственного колено, морща нос и поджимая губы.
-Я не покушаюсь на твои моральные принципы,- я просто не принимаю их как жизнеспособные, но окей,- Я говорю, что если не делать перерыв между “надо” и “должен”, можно очень легко не дожить до кульминации этих понятий. Железу нужна закалка, чтобы оно было крепким, и дери нас всех Мерлин - у тебя ее предостаточно! Но этому же железу нужна сухость и смазка, чтобы оно служило дольше, иначе ржавчина разъест его меньше чем за год. Нельзя взнуздывать себя бесконечно, Тесс. Иначе ты сложишься и толку от тебя будет меньше. чем от дырявого чайника. Черт, ты же теперь еще загонишься на счет того, что “я-бесполезен”, я прав?!
Мелифлуа раздражается очень быстро, он вспыльчивый, просто не такой импульсивный, как Рэдфорд. Аргумент про руквуд он принимает кивком и взмахом руки, мол, я понял, вариант дерьмо, давай дальше. Он узнал о проклятии друга на четвертом курсе и признаться честно, до сих пор пребывал в ужасе. Не потому что какая-то магическая тварь приходит за старшими детьми в колене - это Магическая Британия, тут и не такое дерьмо можно увидеть, особенно в семьях чистокровных, а от того, что такое сложное многосоставное проклятье способно затаится на века и бабахнуть как гром среди ясного неба, когда никто не готов и не подозревает, с чем имеет дело. Он помнил, каким Тесс был в 76 году и честно говоря ни за что бы не согласился вновь такое пережить. Ему и теперь неохота, но к несчастью Тессея и самого Филиппа, Мелифлуа - упертый баран ничуть не меньше, чем ловец. Просто порой новые ворота он меняет на окружной путь и предпочитает резать до того, как дело дойдет до палочек.
Его очень пугают новые обстоятельства. Фил прикипел не только к лучшему другу, но и к его семье, в девчонкам (хотя назвать октавию “девчонкой” кажется форменным кощунством), а то, о чем он говорит , звучит как “без вариантов”. И тем не менее, верить в обреченность мозг мальчишки отказывается, поэтому сосредотачивается не на магической составляющей, а на моральной.
-Маглы называют то, что ты описываешь “клиническая депрессия”, у нас название более мягкое - “меланходия”, но в сути своей - то же самое: когда по человеку очень сильно и очень долго бьют, он перестает чувствовать боль, но и функционировать тоже перестает. Он может так годами существовать и единственный выход, который он видит - умереть. Очень опасная дрянь. И ты прав, я не представляю, что это такое,- француз ерошит волосы на затылке и сцепляет пальцы меж собой, до побелевших костяшек. Ему страшно смотреть в спокойное лицо Тессея, который говорит о собственной смерти как о чем-то хорошем. Он прекрасно осознает ответственность, которая на нем лежит и скорее всего, не сиганет с башни в самом деле. Но даже то, что он допустил такие мысли - уже край. И как его от него оттащить - Филипп не знает. И это его злит еще больше.
-Блядь, все должно было быть не так,- шипит он себе под нос, встает и расхаживает по комнате туда-сюда, в какой-то момент злобно заламывая бровь и смотря на друга,- Тебе не кажется, что ты слегонца опоздал с этими своими порывами? Даже если не брать девочек, есть еще я, а я - смею надеяться - все еще твой лучший друг! Который по уши в этом вместе с тобой с самого начала, и все твои страхи и сожаления - мои тоже. Ты мне ничего за них не должен, я все это испытывал по той причине, что ты мне близок и я не хочу, чтобы ты двинул кони! Но если ты мне сейчас заявишь, что “твои переживания обо мне - твои проблемы” - я стукну тебя, Рэдфорд. И если следовать твоим мотивам, то ты делаешь нам больно, чтобы не делать нам больно?,- он развел руками и наконец прекратил свои метания и замолк, позволяя этой мысли упасть между ними и прозвенеть в тишине громче набата,- Ты прав, отношения сейчас  выглядят скорее как дополнительная проблема, мало кто поймет и еще меньше - действительно разделит с тобой все это дерьмо. А еще, мало - не значит, что вообще никто.  Папа как-то пошутил, сказал, что ответственность - та же шоколадка, ее лучше разделить на всех. А еще, что если ты готов лечь и сдаться, значит до победы, как правило, шаг остался. Можем поиграть еще в “одинокий одиночка на горе одинокого одиночества”, а можем наконец вскрыть карты и перестать вести себя, как идиоты. Мы с тобой дружим с первого курса, я сохну по тебе с пятого. Я был готов вылететь с тобой за ту драку и готов до сих пор. Если это не близкие отношения, я прям даже и не знаю, что тогда.
Филипп скрипнул зубами, гневно раздул ноздри и сжал в кармане кулаки. Он не так хотел признаться Тессею в том, что дружба их давно вышла на новый уровень и прокрутил в башке 33 сценария, в основном с отказами или где их отношения меняются. Но ему тоже в умат задолбало бояться, что друг его пошлет или что он какой-то ненормальный. И вот, два человека, доведенных до ручки, стояли друг напротив друга и  думали, с какой лестницы спуститься в пекло: черной или парадной? Фил бы конечно выбрал парадную, позориться так до конца.
-Я в смысле…Это не должен быть я только потому что сказал только что. И не призываю прям срочно кого-то искать. Просто если все же кто-то есть, а ты себе клеишь на рот одно за другим “нельзя” и “не время”, или просто встретиться, я тебя очень прошу - не тупи! Про запас не надышишься, а жив ты только СЕЙЧАС, никакого ПОТОМ может не быть. Представь, что ты не человек, а бабочка-траурница, и жить тебе год. Ты знаешь об этом. И как бы ты хотел его провести - прячась в норе или…?!
Мальчишка отвернулся, весь пошел красными пятнами и экспрессивно дернул рукой, как будто говоря, что на этом его полномочия все и аргументы он выдал. Слова вообще-то так и плясали у него на языке, но большинство из них не были ни конструктивными, ни заслуженными Тессем. Это была скорбь и отчаяние самого Мелифлуа, и добавлять их в без того непростую ситуацию он не желал.
-Ты никогда не был слабаком, что бы ты не думал о себе. И я понимаю, что ты устал. Так что вот тебе моя рука и палочка, кровь, кости, что там еще можно пустить в дело? Один подыхать ты не будешь, понял? Попробуй только.Нам всем все равно уже больно, Тесси. Нужен новый план.

Фил столько сил положил на свою тираду, а Тесс как - будто все вывернул и теперь Мелифлуа чувствовал себя идиотом и истериком. Ясное дело, что друг не страдал любовью к выставлению людей идиотами (по крайней мере тех, кто его не бесил), но теперь парень стоял, хмуря брови и не понимая, где этот хитрожопый жмыр обратил его слова так, будто…Он и не против вовсе?
-Ну так может потому что он не против вовсе?,- тактично дернуло струну вожделения  подсознание.
Руки на ремне, прижавшее его ближе бедро и пьяный, но податливый язык вчерашнего пьяного угара тоже говорили в пользу такого сладкого и желанного вывода, в который пацан боялся поверить. Чувствовал себя глупо и одновременно горя, на скулах рко мазнул красным румянец и даже губы жгло от одного желания. рассматривая лицо Рэдфорда так близко, волшебник в последнем придушенном трепыхании логики пытался увидеть хоть какой-то подвох, но  проблема была в том, что единственным не надежным  образом в комнате был он сам.
-Столбом, значит?,- иронично и чуточку зло ухмыльнулся Мелифлуа и взял лицо Тессея ладонями, чтобы сократить  и без того невеликое расстояние меж ними, притянуть к себе и поцеловать.
Поцеловать так, как он чувствовал все то время, что признавался ему: безумно и обреченно, как будто второго (третьего же, четвертого?) поцелуя уже может не быть. Его пьянил запах мыла от кожи, мягкость губ, прохладное прикосновение волос, влажных после душа, но лучше всего была мысль о том, что они одни в доме, в безопасности и никто им не помешает. Никто не увидит. Они предоставлены друг другу, и Мерлин только знает, что могут делать. Филипп как будто не знал, что присвоить себе первым: губы, которые теперь отвечали ему взаимностью,  крепкую спину или может быть твердые бока, скрытые под тканью футболки. Стоять посреди комнаты внаклон было не очень удобно, но Мелифлуа был готов скорее сломать себе шею, чем остановиться. В этом заключались и проблема, и решение: он не остановится теперь, получив разрешение и даже… взаимное признание?Да, было очень похоже на него. Теперь бы самому еще не опозориться в первый раз, потому что от прикосновений Тесси под халатом его перешибало током и в животе тяжелело, если бы не пижмные штаны, то он уже был бы перед Рэдфордом беззащитен и наг, не смотря на халат.
Мысль о том, что для Тессея это первый раз,  при чем не только с парнем, а в целом, немного отрезвила и охолонила горячую голову. Филипп, до этой минуты, не дававший парню даже вздохнуть толком, впустил между ними чуток воздуха и спустился мягкими поцелуями на шею, зализывая красный след от недавнего засоса, который сам же и оставил, пальцы пробрались под футболку и кругами огладили поясницу, пересчитали позвонки и чуть сжали плечи, собирая одежду и заставляя Тесси ее снять. Он прижал парня к себе так тесно,ч то почти лишил его собственной опоры, зато губы проложили горячий след от шеи, по плечу и остановились на груди, легкими ласковыми касаниями обводя чувствительные точки и тренированные мышцы. Он лишь мельком успел огладить живот, но ощущения крепкого пресса под гладкой кожей срывали ему все предохранители. Когда он представлял, как здорово будет пройтись по нему губами, до самой кромки штанов и по миллиметру освобождать Тесса от них, захватывая каждый кусочек кожи, то рот у него наполнялся слюной, а руки начинали дрожать.
-Давай…Давай мы сделаем все хорошо. И для начала избавимся от твоего аварийного напряжения. А то получится как вчера,- тихо хохотнул Филипп в плечо другу и оглянулся в поисках стула. Можно было бы конечно и на кровати, но на ней Рэдфорд растечется и все выйдет не так пикантно, как хотелось бы. Они еще успеют вмять матрас. Мелифлуа ногой поддел ножку и со скрипом притянул его к ним, жестом веля любовнику сесть. Он подцепил большими пальцами край брюк и помог Тессу стянуть их вместе с бельем, глядя ему в глаза и лишь на мгновение опустив их, чтобы посмотреть на его наготу. Это было совсем не то же самое, что видеть его в душе, а намного-намного волнительнее. Он еще не позволял себе оценивать Тесси так близко и так подробно, так что глаза у него мгновенно стали темными и соловыми, а губы дернулись в непроизвольной судороге: язык почти физически жгло от желания пройтись по Рэдфорду, а губы, красные до бордового оттенка, резко выделялись на белокожем холеном лице.
-Тебе лучше не отвлекаться на меня, сосредоточиться на своих ощущениях. Так что руки не распускай,- лукаво улыбнулся Мелифлуа и присел на колени перед парнем, легко ведя пальцами вверх по его бедрам.

Филипп иронично дернул бровью и улыбнулся хищно, он бы с радостью пошутил бы что-то в духе: “Мерлин, да ты настоящий пропащий мальчишка, Рэдфорд!”,- но это могло все только испортить. Его просьба стегнула Мелифлуа ядовитым кнутом похоти и пришлось сжать зубы, чтобы  на наброситься на парня вопреки тщательно выверенному в голове плану. Фил подумал, что мог бы связать руки Тесса магией, но нашел куда более грубое и примитивное, и оттого потрясающее решение. Халат все равно перестал выполнять свою функцию, так что  мальчишка спустил его с плеч, позволяя упасть на пол пестрыми складками, оставив зажатым меж пальцев один только пояс. Он зашел за спину Тесси и крепко смотал тому запястья шелковой лентой, не усердствуя особо. Он хотел лишь придать сексу ноту остроты, а не обездвижить его по настоящему. осознание пут порой важнее самих пут.
-Да простит нас Октавия,- хрипло пробормотал волшебник и вернулся, встав в полный рост перед Рэдфордом. Он спрятал руки в карманы и глядел на него, нагого и связанного, наслаждаясь зрелищем, быть может, самым фривольным, какое только доводилось видеть. Тесс был хорош, оправдывая и свое греческое имя, и греческий же вздорный характер. Они пересекались взглядами и между ними искрило так, что Филлипу казалось, что он с легкостью мог бы  испариться, если бы   подошел на шаг ближе. Парень  облизал пунцовые губы и легонько толкнул любовника в колено, заставляя его развести их пошире и вновь опустился перед ним, равняя их.
Он мечтал прикоснуться к Тесси так, охватить дрожащими пальцами и нежно провести рукой, заставляя того поперхнуться на вдохе.  Фил рассматривал друга так близко, как никогда не мог и мечтать, хотя все равно делал это под покровом ночи. Очертил подушечкой большого пальца упругие линии головки и вен, размазывая крохотную капельку смазки и сглатывая вязкую слюну: забрать парня всего, до упора, хотелось больше, чем жить. Но он не должен был спускать все на тормозах! Так что Фил лишь чуть-чуть покормил собственных демонов, прижавшись языком к уздечке и  вызывающим, мокрым движением облизав по кругу самое чувствительное, чтобы размазать пальцами сначала вверх, а затем вниз. Самое приятное в этом, было почувствовать, как Тесс дернулся и посмотреть на его лицо, полное вожделения.
Он берет возбужденного друга в ладонь, скользит медленно вверх-вниз, и пока скользит по члену юноши, выдирая из него дрожь и хриплые вздохи, меняет положение и обхват пальцев, когда тот привыкает и перестает реагировать бурно. И если бы он только знал, какую власть над Мелифлуа обретает просто будучи собой и не сдерживая стоны в ответ на его ласки, то каждый спор они решали бы именно так: на скрипучем стуле, с разведенными в стороны ногами и влажными звуками плоти и хриплого дыхания. Филиппу кажется, что любовник дергается в попытке освободится и напоминает ему о правилах, убирая руки и выдерживая разочарование и злость. Тессею нужна эта передышка, чтобы прочувствовать, сколь тяжела его похоть и чтобы финал не настиг его слишком быстро.  И стоит ему восстановить дыхание, как француз возвращает руки, широкими размашистыми движениями собирая жар, пот и смазку, наращивая ритм и сводя нервные окончания с ума. Он любуется тем, как судорожно сокращаются его мышцы; как ходят под кожей ребра, раздвигаемые горящими легкими; кружит пальцами по груди, поддевая соски и оглаживает живот полной ладонью вниз, изредка прибавляя  вторую руку, чтобы уловить тугой комок судорог у парня в паху и вовремя остановиться, заставляя его дергаться и стонать. Это не занимает много времени, обычно Фил мысленно считает до трех и начинает сначала, улыбаясь на то, как Тесси выгибается и разводит колени, балансируя буквально на двух точках: прижатых к самому краю сидения ягодицах и лопатках, до скрипа упертых в спинку стула.
Две белые тягучие капли выступают на головке и лениво скатываются вниз, пальцы размазывают их в одно движение. Мелифлуа останавливается, боится, что перестарался, но парень крепче, чем кажется. Ему могло бы стать неловко…Не знай он, что Тессу сейчас до одури хорошо. Он полюбит эти игры с руками так же, как любит Фил, если эти безумные выходные выльются во что-нибудь продолжительное. У мальчишки горят и пульсируют губы, так он накусал их, слыша хриплые стоны и крики Рэдфорда, ломающиеся  в сильном горле. Дразнящее прикосновение смещается ниже, пальцы бережно сжимают на мгновение мошонку и возвращаются по пути изогнутых вен наверх, с хлюпающим звуком нагнетая давление вновь. Ему приходится менять ритм, нажим и скорость все чаще, он неотрывно следит за игрой мышц под бледной кожей на животе и разок нарушает собственное же правило, оставляя на мягкой глади легкий укус и влажный поцелуй. Ему в рот бьется чужая дрожь и на вкус она слаще любой победы. Филипп слишком хорошо знает эту реакцию и отпускает юношу, гладит по животу несколько раз, дразнит кончиками пальцев вокруг темных сосков, ведет по бедрам, украдкой прижимается к горячим как угли коленям. Он знает, что сейчас будет и спрашивает исключительно из вежливости.
-Готов?
У Тессея нет вообще никаких вариантов, ему не дают больше ни спуску, ни передышки: Фил  обхватывает член любовника крепче и теснее, чем все разы до этого и быстро двигает рукой у самой головки, на десять счетов лишь раз сводя напряжение вниз, пока плоть под ладонью не запульсирует.

Чтобы он остановился, Тесси пришлось бы шарахнуть друга заклинанием как следует.  Филипп  двигает рукой быстро, неумолимо, подгоняя возбуждение вверх и заставляя нервы взорваться целым  фейерверком ощущений. Рэдфорд сгибается, зависает над стулом на долгих две секунды и вскрикивает. Несколько капель спермы попадают на живот, но  спустя удар сердца горячая струя  орошают ребра , грудь, и даже попадают на Фила. Его рука вновь ложится на пульсирующий оргазмом член и помогают ему излиться без остатка, скользя пальцами в сперме и хлюпая со столь вызывающим звуком, что его одного было достаточно, чтобы кончить вслед за ним. Тессей стенает и в какой-то момент это звучит даже жалобно. Мелифлуа знает, каково ему сейчас: это почти больно, почти слишком, но в этом мучительном удовольствии наслаждение перевешивает сенсорную перегрузку. Едва парень обмякает на стуле, он убирает руки, поднимается и целует его в безвольные губы. Его самого шатает, пижамные штаны не скрывают, насколько он сам возбужден и парня потряхивает, точно это он, а не Тесс, исходил воплем привязанный к стулу. Филипп отстраняется, давая другу глотнуть свежего воздуха. Теперь он еще краше, чем несколько минут назад, красные пятна на плечах и коленях делают его таким беззащитным, что и не скажешь, будто этот тот самый Рэдфорд, который противостоит целому курсу Слизеринцев и вгрызается в горло каждому, кто желает испытать его на прочность. И француз снова радуется, что вчера ничего не было. Он не хотел бы в первый раз с возлюбленным ничего меньше,  а в тесных застенках Хога у них ничего подобного не получилось бы. Фил смахивает вязкие капли с груди и до того, как успевает об этом подумать, слизывает с пальцев, пробуя  любовника на вкус. Жест настолько же развязный, насколько и личный.
В хаосе спонтанного разговора Тесс забыл полотенце в комнате и сейчас оно как нельзя кстати. Мелифлуа смачивает махровую ткань водой с помощью заклинания и осторожно стирает с парня разводы его же оргазма и это чертовски сложно, потому что тело все еще до одури чувствительно. В какой-то миг Филипп находит в этом крохотное садистское удовольствие и добавляет поцелуи туда, где терпеть хуже всего, смеется от того, как Тессей ругается и дергается непроизвольно и обжигает дыханием поверх тесного прикосновения зубов.
-Ага,- соглашается он с Тесси и оттирает собственные руки,-И вот от этого ты отказывался все это время. А это даже не начало, так, прелюдия.
Филипп себя считает не то чтобы экспертом в вопросах секса и любви, но уж явно побольше многих на курсе. И совершенно точно - опыта у него больше, чем у Рэдфорда. Но сейчас это скорее мешает, чем помогает: ему хочется на него наброситься, взять за бедра и трахнуть, почувствовать это восхитительное тепло и судороги тела, содрогающееся на нем, но Мелифлуа не может себе этого позволить. Он ни за что не поступит с другом так  в его первый опыт. Ему придется терпеть и терпеть, пока Рэдфорд не будет готов, пока он сам не перестанет в душе бояться, что не сделает чего-то такого, что парня отпугнет.
Что, в общем-то, не означает, что Тессею светит поблажка. Целовать, мять и гладить его никто Филиппу не запретит.
Он перегибается через юношу и тянет узел пояса, освобождая ему руки. А потом обхватывает за талию одной рукой, второй сжимая за бедро и поднимает со стула на себя, шагая к кровати и падая в свежие одеяло и простыни спиной. Скрип и лязг слышатся ему насмешкой над его детской выходкой, но сидящий на нем Тесси, голый и одуревший от первого в жизни оргазма, полученного не от собственных рук, а от заботливого вожделения партера - лучшая награда за любую из них. Фил целует парня, смело дразня его рот собственным языком и гладя руками по голым бедрам, заставляя их покрыться гусиной кожей. Ему ужасно неудобно и тесно, но он прижимается  к Рэдфорду , вжимается  в него пахом и остро, коротко стонет в его губы от прошившей тело судороги.
-С одной стороны, хорошо что кто-то из нас знает, что делать,- срывающимся шепотом сипит Филипп в  шею любовника и дергается от его прикосновений, кусая губы,- С другой, мне жаль, что это не первый мой раз. С тобой.