Дурной день просто не мог стать хорошим, и Ласло не ждал от него чудес. Не ждал, что студенты-второкурсники встретят его с теплотой, участием и принятием и совершенно не удивился, когда вместо уважения получил насмешки, ядовитые шепотки за спиной и несколько идиотских вопросов. В другой день, в другом расположении духа Зорич нашел бы, что возразить и ответить своим неожиданным подопечным, но сегодня у него не было на то ни вдохновения, ни настроения, и серб испытал что-то вроде благодарности к надменному наглому турку, посмевшему влезть в разговор. Как и следовало ожидать, в ответ завязалась короткая перепалка, однако, быстро сошла на нет, оставив после себя лёгкую головную боль и стучащую тяжесть в висках. Только этого для полноты картины ему и не хватало.
Княжич устало вздохнул, как это часто случалось с ним, ощущая себя совершенно разбитым, и оглядел присутствующих равнодушным холодным взглядом. Всех, включая Булата, что взирал на него с вызовом и обещал стать проблемой, и ещё нескольких особо отъявленных вернувшихся с того света. С живыми сложностей у Ласло, как правило, не возникало – они предпочитали его избегать и брезгливо морщиться, стоило ему подойти. Как же… Проклятие Холеры не взяла даже смерть! А ну как это заразно! Целитель даже уже почти слышал эти слова, что пока таились во взглядах, однако, быстрее тяжёлых мыслей пугливых дураков до его ушей долетали короткие возгласы и звон стали. «Только этого не хватало. Что же на этот раз?»
Зорич не любил бравады и не любил напрасного риска. Как и всякий выходец из дворянской семьи, он умел обращаться с оружием и весьма недурно, однако, вместе с тем, никогда не гонялся ни за первенством, ни за славой. Ради чего? Если на то пошло, не разумнее ли оставаться загадкой? Кто-то когда-то сказал: истинно ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость, и серб предпочитал следовать этому правилу, но только не Кафидова Хандан, отыскавшаяся внизу. Ей было жизненно важно доказать, что она сильнее и умелее остальных, чтобы никто не смел тыкать её, что она, де, женщина, и что её место в мужьей постели. Родившийся мужчиной, пусть и никчемным, князь этих взглядов не разделял, но и не думал, что столь нежной сударыне стоит вот так убиваться. В ответ на это «сударыня» отшвырнула молнию своего противника, угодив аккурат Ласло в грудь, чему он, оказавшись уже на полу, даже не удивился. Если что-то могло пойти не так, оно обязательно шло, стоило только ему появиться поблизости.
- Всё в порядке, - сухо ответил Зорич, сперва принимая протянутую ему ладонь, а потом так же резко и отнимая её, запоздало ощутив и укол смущения и дурацкую неловкость: не так должен был начинаться этот проклятый практикум, - мне не помогла бы никакая защита. Займите, пожалуйста, своё место, сударыня.
Целитель проводил видную фигуру Татьяны внимательным взглядом и выбросил происшествие из головы – подобные мелочи происходили с ним по нескольку раз на дню, если не считать того, что прежде помочь ему никто не пытался. Сегодня, впрочем, тоже вмешалась только Кафидова, невольно оправдав прозвище Катастрофа, что дали ей старшекурсники. Девочки с факультета Ласло довольно часто цеплялись к Хандан, обсуждая её в скверном свете, а ещё повторяли, что никто, как она, не рвётся так отчаянно в лазарет. Шутили даже, что у неё там большая любовь, но слухам Зорич давно уже верил ровно на половину – о нём тоже чего только не говорили.

Вопрос про ассистента княжич задал сухо и безнадёжно – не единого шанса, что кто-то согласится стать его «наглядным пособием» добровольно. Даже во время занятий он едва находил для себя партнёра, если Андрей по какой-то причине отсутствовал на занятиях, а после его смерти и вовсе был вынужден научиться справляться с работой, рассчитанной на двоих, самостоятельно. Профессора лишь сокрушенно пожимали плечами. Зорич – делал вид, что ему это безразлично, и что его ничуть не задевает отношение других студентов. Получалось до противного хорошо. Только внутри всё равно было и больно, и горько, и тошно. Что бы он ни делал, и с каким бы расположением не относился, всегда случалось одно и то же: от него отворачивались, предпочитая не связываться и смеяться из-за спины. Совсем как сейчас.
- Что же…
Ласло сложил руки на груди и прошёлся вдоль первого ряда, что отступал тем дальше, чем ближе он подходил. Сам себе серб пообещал, что выберет самого жалкого, брезгливого и трусливого, но, стоило ему такового отметить, как нестройные ряды зашевелились, пропуская вперёд Кафидову.
- На следующем занятии возрождение не спасёт Вас, - ответил Зорич, прямо смотря на Булата, - Чтоб Вы понимали, у меня очень хороший слух, и я умею читать по губам.
Целитель небрежно фыркнул и отвернулся. У Амрита была скверная репутация и не менее скверные манеры – если он вообще что-либо знал о манерах – однако во всём его облике было что-то животное и до боли знакомое, что заставляло смотреть на него и безошибочно замечать в толпе именно его. Князь себя за это и ненавидел и презирал, и был рад, что они от общества друг друга избавлены, и вот теперь удача вновь от него отвернулась, поместив турка ровно перед его носом. Пожалуй, он так и не отвернулся бы, если бы не занятие и не раздражение, накопившееся за последние дни.
- Будем отрабатывать, как купировать крупное кровотечение, - сухо повторил Ласло, - Вы готовы, сударыня?
Его глаза снова встретились с глазами Хандан, полными огня, жизни и страсти, чуть опустились, ища нужную артерию, но запнулась о соблазнительно распахнутый после боя мундир. Кафидову не любили. Девочки считали её слишком мужиковатой и слишком… справной. Юноши – дикой, вздорной и слишком грубой. Ласло пока не считал никакой, но не находил ни в её фигуре, ни в её лице, ни в её поведении, ровным счётом, ничего отталкивающего или неприятного. В ней всё было ровно так, как должно было быть в молодой женщине, но… что взять с тех, кто осознанно выбирал заболеть чахоткой, лишь бы сохранить бледность кожи и худобу?
- Начнём.
Зорич едва успел открыть рот, как Татьяна схватилась за ятаган и вонзила его в себя. Зачем? Почему? Для чего? Целитель был уверен, что не говорил и не приказывал ничего такого, но спорить о том прямо сейчас было столь же неправильно и неуместно, сколь и стоять столбом. Три минуты, - сказала девушка. Две, - мысленно поправил её сведущий в этом деле серб.
- Помолчите, сударыня. В сторону!
Если бы невесть откуда взявшийся Булат не отошёл сам, Ласло ударил бы его по лицу, отпихивая подальше от пострадавшей. Практика, не теория. Чем меньше паники и суеты – тем лучше. Княжич плюхнулся на пол, рядом с Татьяной, больно подвернув при этом лодыжку, и приложил ладонь к ране, заставляя артерию затянуться и перестать выбивать потоки горячей густой алой крови. Хандан на глазах бледнела, Амрит – бесновался. Кто-то в классе запричитал, кто-то, кажется, упал в обморок от вида крови. Зорич и сам был бледнее смерти, боясь вот так, из-за ничего, потерять студентку, решившую вызваться в ассистентки, но своё врачебное дело делал уверенно и умело, не мешкая и не отвлекаясь. Когда же кровь удалось унять, он выпрямился и поймал как обычно дерзкий, но вместе с тем, встревоженный взгляд зловредного турка.
- Теперь, когда кровь остановлена, продолжайте и продемонстрируйте нам, как следует накладывать давящую повязку. Моими стараниями у Вас есть время. В реальной обстановке сударыня Кафидова была бы уже мертва. Так происходит всегда, когда вы надеетесь, что кто-то другой сделает всё за вас, а вы постоите в стороне и останетесь непричастными.
Ласло небрежно скривился, обращаясь ко всем студентам, и отошёл, пропуская Булата к спящему пока телу. Страх, что овладел им пару мгновений назад, с силой впился в загривок, а перед глазами застыло улыбающееся лицо Хандан, и прямо сейчас Зорич не мог ни отвернуться от него, ни отвлечься на что-то другое, обещая себе отыграться на турке сполна, если только тот сделает что-то не так, как нужно.

Отредактировано Ласло Зорич (Пн, 10 Ноя 2025 10:44:31)

Ласло никогда не мечтал быт  целителем. Он относился к лекарям, травникам и учёным мужам с определённым уважением – особенно когда оные и впрямь были хороши, и знали своё дело – но, вместе с тем, и сочувствовал им. Каждый пациент точно маленькая война, в которой ты либо победишь, либо проиграешь, и либо сбережешь жизнь, либо станешь свидетелем смерти. Мало приятного, стоять между Государыней, и тем, кого она выбрала. Зорич слышал, как лекари в лазаретах шутили: мол, у каждого из них своё личное кладбище, и ему не было смешно ни тогда, ни теперь, когда обзавёлся собственным. Чужие смерти всё ещё не были полноценно его виной – что взять со студента? – но Татьяна… Если бы только она погибла сейчас, разделить её уход сербу было бы не с кем. Он сам сказал про чёртову артерию и убедительную демонстрацию. Вот уж точно, язык – от Лукавого, и лучше бы он молчал. А лучше бы вообще никогда не подходил к этой девушке и не касался её своими руками. Проклятыми руками, что распространяли несчастья и несли на кончиках пальцев гибель. Какая ирония, что им же выпало и спасать.
Княжич вздохнул и продолжил наблюдать за перевязкой, валиками и уверенными, опытными движениями – Булат делал это явно не в первый раз. Как и сам Ласло, он был бледен и зол, но ни эмоции, ни страх за Кафидову не мешали ему работать и совмещать медицинскую помощь с недовольным шипением. Невольно, между делом, Зорич задумался, почему Амрит вообще его слушает? Он был не то, чтобы сильно старше, не отличался резким и властным характером, и даже звание старшекурсника не превращало его в уважаемого человека. Он был Холерой, Холерой и оставался, но турок подчинялся, а, вместе с ним, и вся остальная аудитория.
- Достаточно, - сухо заметил целитель, оценивая работу, - вполне… профессионально, и продержится достаточно долго. Учитывая буйство пострадавшей, вернуть её в состояние сна было бы очень кстати. Но да оставим так. Нет, сударыня, встать Вы не можете. Вы будете лежать, а мы продолжать занятие. Следующий. Вот Вы. Да, Вы. Идите сюда.
Парень, на которого указал Зорич, заметно сжался, боязливо оглядываясь и ища поддержки товарищей, но все-таки подошел, встав напротив мучителя и глядя на него как на кару Господню. Заячий взгляд скользил по лицу князя и то замирал на руках, то поднимался выше, по пуговицам мундира. Взглянув на пальцы, залитые кровью Хандан, Ласло заметил, что вид к него, должно быть, и впрямь зловещий, но ни воды, ни тряпок в аудитории не было.

С того, первого урока, прошло около двух недель и шесть занятий из десяти. Князь дивился самому себе, но держался, упорно продолжая следовать плану и не реагировать на подколы и замечания. Проклятие и то затаилось, и за все часы практики горе-целитель ни разу не расшиб себе голову, не опозорился, и не воткнул ланцет или ножницы туда, куда не надо. Студенты-второкурсники тоже как-то умудрялись его не калечить, отчего дни оставались вполне себе сносными, если не считать того, что Зорич очень скучал по Андрею и почти что всё время оставался предназначен себе одному. Он слышал, что в их общую комнату должны были переселить одного из лучших боевых магов с его же курса, но тот отказался делить спальню с проклятым, и койка Архангельского так и продолжила пустовать, напоминая о скоротечности и несправедливости жизни.
Отдыхая от занятий, Ласло посматривал на гитару, памятуя об обещании, однако, всё никак не мог решиться прикоснуться к молчаливым струнам. Ему не хотелось верить, что друг никогда не вернётся, и, хотя недавно убиенные не воскресали никогда, старался надеяться, что Андрей, быть может, окажется исключением. Он так хотел жить! У него было столько планов! И вот… Нелепая смерть по глупости и неосторожности. Хандан Кафидова обещала скончаться так же. Слишком огненная, слишком острая, слишком прямая. Серб часто думал теперь ещё и о ней, и, заодно, об Амрите, что всегда крутился где-то поблизости. Неведомым стечением обстоятельств они с Татьяной оказались добрыми приятелями, и, где появлялся один, там же возникал и второй. С насмешками, с шутками, с дружескими уколами. Хан не задевали оскорбления турка. Турок – прощал русской все её выпады и болезненные удары. Хорошая пара, сама ещё отрицающая, что она пара.
Зорич привычно много часов проводил в библиотеке, в обществе книг, свитков и старых записей, предпочитая учиться и не тратить время напрасно. В обители знаний, по крайней мере, было не так одиноко и тошно, и, если что и раздражало, так это шумные компании, что вваливались время от времени. Редко когда они обсуждали что-либо стоящее, однако, однажды Ласло услышал Булат трижды подряд и невольно насторожился, прислушиваясь. Зловредный турок много кому перешёл дорогу, и говорили о нём достаточно часто, но… никогда вот так. Полушепотом, украдкой косясь на проходящих мимо студенток. Громче и больше прочих говорил парень его, князя, происхождения откуда-то с Балкан. Н несколько лет старше, с пятого курса, воскресший одним из первых. Ему вторил его приятель  - низкорослый ловкий черкес - и один из одногрупников Зорича – рыжеволосый маг шириной со шкаф. Рядом крутилась хорошенькая худенькая девица, с тонким лицом, лёгкими светлыми волосами и непропорционально большой головой. Балкан то отпускал её, то вновь обнимал, сжимая в сильных руках. Как понял серб, именно эта девица и была зачинщицей обсуждения, но, стоило ему обратить на компанию чуть больше внимания, как все разговоры стихли.
- Глаза лишние или уши? – рыжий отделился от приятелей и угрожающе навис над столом сокурсника.
- Что?
- Говорю, будешь лезть в чужие дела, чего-нибудь не досчитаешься.
- А, угрозы. Что, в четвёртом не страшно?
- Брось, Зорич. Ты себе навредишь быстрее, чем остальным – уж я-то знаю. Так что… Сдрисни отсюда, Ваша Светлость, и не отсвечивай. По-хорошему.
- По-плохому. Что за манера такая, устраивать балаган на ровном месте? Мне по-вашему что, больше заняться нечем, как лезть в ваши разговоры? У меня домашнее задание не сделано, и я никуда не уйду. Тесно в моём обществе, будьте любезны исчезнуть сами.
Дело было дрянь. Ласло знал, что рыжий наверняка ему сейчас вмажет, и что вся его компания его поддержит, но в разговор неожиданно вмешалась девица, стрельнув глазами в сторону несостоявшейся жертвы.
- Идёмте, Серж. Не растрачивайте себя на тех, чье сердце черствое. Разве же Вы не видите, что собеседнику Вашему нет до чести оскорбленной дамы совсем никакого дела?
Девица картинно заломила руки и увела своего заступника прочь. Ласло же вернулся к чтению, но так и не смог выбросить из головы ни беседу, ни то, что эта компания обсуждала. Не мог на столько, что после очередного практикума, остановил Булата, попросив задержаться в аудитории.
Дверь за последним ушедшим  студентом закрылась, а шпингалет щёлкнул. Целитель взглянул на Амрита, ожидая, что тот сейчас непременно проедется по ставшей интимной обстановке, и предусмотрительно от него отошёл, садясь на край стола и складывая руки на груди.
- Что связывает тебя с сударыней Ларионовой? – прямо, без обиняков, спросил он.

Ласло знал, что поговорить спокойно у них с Булатом не выйдет – не получилось ни разу до того, не получится и теперь – и оттого ожидал и дерзких подколов, и мерзких шуток, столь свойственных Амриту. Пока аудитория наполнялась тишиной, он прикидывал, что турок может сказать, и ловил себя на мыслях о том, что сказал бы сам, поменяйся они местами, однако, стоило сокурснику заговорить, натянул на лицо привычное равнодушное выражение с нотками брезгливости и презрения.
- Ни то и ни другое, - холодно припечатал Зорич, не желая распространяться и втягиваться в очередную словесную баталию, - и не надейся. У меня к тебе дело и пара вопросов, и...
Серб покосился на дверь, за которой послышалась характерная возня и перевёл внимательный взгляд на османа. Об этом он, пресветлый князь, как-то не подумал. Слишком привык оставаться незамеченным и интересным только тогда, когда студентам вдруг становилось скучно, и они начинали искать того, за чей счёт можно как следует поразвлечься. Обычно же дела до молчаливого книголюба не было никому. В отличие от Булата, что неизменно притягивал к себе взгляды и служил кем-то вроде души компании. Паскудная, должно быть, компания, куда больше похожая на оголтелую звериную стаю. Если так посмотреть, Амрит на своём потоке первый зверь: вечно ощеренный, беспокойный и  готовый к удару. Его злость никогда не была азартом, как бешеная пылкость Кафидовой, но отражала все его страхи. Равно как и насмешливость. Порой Зорич давал себе труд об этом вспомнить, но чаще всего не считал нужным ни любезничать, ни проявлять сострадание. «Перебьетесь, сударь», - вот всё, что было написано у него на лице.
- Не нравится, - ответствовал княжич – уточнение турка его не задело, - так что Вам нет нужды молиться обо мне недостойном. Помолитесь о себе, Вам это куда нужнее.
Ласло сглотнул, отвернулся и отошёл за стол, утыкаясь в личные записи. Казалось, ему вдруг стало не интересно беседовать с менталистом, однако, на деле он просто больше не мог выносить его взгляда: глубокого, манящего, требовательного и изучающего. Целитель готов был поклясться, что видел во взгляде Амрита лукавые огоньки похоти, и, тем более, не мог отрицать того, что от одного только этого выражения ему самому сделалось жарко и тесно, а в животе заметно потяжелело. Булат был дьявольски соблазнителен и чертовски красив, и Зорич частенько думал о его губах, воображая, какие они могут быть на вкус. Наверняка горьковатые, с терпким привкусом байхового чая и восточных пряностей. Мягкие, податливые.
- Черт! – за своими мыслями серб не заметил, как из стопки бумаг выпал нож для вскрытия писем, и вынырнул из липкой патоки лёгкого возбуждения, лишь когда сталь пропорола ладонь и пальцы, - Не стой столбом! Достань из моей сумки бинт! «Идиот… Какой же я идиот».
Горячая алая кровь закапала на стол и безжалостно залила несколько верхних листов. Как и всегда, её было слишком много, а порез получился отнюдь не слабым – если уж калечиться, то наверняка. Ласло несколько раз моргнул и, баюкая руку, с тяжёлым вздохом опустился на стул, позволяя Булату оказывать себе первую помощь. Справляться одной левой было не слишком удобно.
- О чем я говорил? – Зорич заставил себя собраться с мыслями и сконцентрироваться на беседе, - А, да. Сударыня Ларионова. Очень непохоже, чтобы вас не связывало совсем ничего. Кажется, оскорблённая невинность не входит в понятие «ничего», и хотя лично я склонен поверить, что между вами действительно ничего не было, в этом вопросе я в меньшинстве, и близкие друзья сударыни Ларионовой думают совершенно иначе. Собственно, я считал своим долгом предупредить тебя, что они что-то замышляют. Какую-то подлость, весьма вероятно. Зачинщиков четверо, включая сударыню, но я уверен, что они втянут в эту историю кого-нибудь ещё. На старших курсах униженная барышня сейчас одна из главных тем.
Ласло презрительно фыркнул, но, вспомнив, что должен держать лицо, стёр все эмоции, кроме бесстрастия и равнодушия. Свой долг он исполнил, а на Булата ему глубоко плевать, и помогает он ему исключительно из чувства справедливости, а не из личных симпатий и жалости к зловредности и несносности. Они на разных сторонах в этой жизни, и на одной им не встать. А жаль…