Градус кипения стаи повышался, ожидаемо. На языке Куэрто вертелось непристойное, неуважительное предложение мелочное и злое проявление человеческого эго. Вместо этого волк склонил свою голову, не спеша с выводами о разговорах.
- что то еще или уступим место для основного действия? - мужчина проведя по спине Микаэллы почти касался так близко подступившей к поверхности волчицы. Ведомый любопытством и влечением, отозвался свой собственный зверь. Один шерстяной бок коснулся другого и Куэрто аккуратно подтолкнул Оху. - скажи, если от нас что то требуется. Если я чем то могу помочь.

От этой встречи зависело сейчас очень многое. Последние дни Куэрто не выходил из дома Орланды, вместе с Абрахом устраивая мозговой штурм. Они просчитывали все что, приходило в голову не брезгуя даже сумасшедшими идеями. Какие условия потребуют и что могут предложить сами? Что делать если представители коалиции заартачится аки чопорные английские девицы и насколько стоит доверять лохматым союзникам, если те согласятся. Идеальных вариантов не было и всего предусмотреть было невозможно. Но Куэрто был довольным как слон… Это была хорошая работа и правда, они потратили столько сил, что сделка считай была у них в кармане. Когда пошло все не так? И что послужило спусковым крючком?
Никто не понял сразу, что Ульфрика в этой комнате больше нет. Шло обсуждения, назревал горячий спор, который из волков никто не воспринимал всерьез. Куэрто нередко был вспыльчив, как пороховая бочка и воспринимать его колоритный эмоциональный фон во время дискуссий за настоящую агрессию было неуместно. Янтарные глаза до краев наполненные яростью заметили тогда, когда Ульфрик методично разбивал о столешницу лицо ягуара удерживая его голову руками не принадлежавшими человеку.. Выскочившая Орланда поспешно требовала убрать оружие и гостям убираться прочь. Выживший из ума Ульфрик дело волков. Лупа поспешно выводила представителей коалиции стараясь не попасть под удар. По счастью сегодня вечером по “техническим причинам” не было людей. Последнее время к волкам было слишком много внимания полиции, эта “невинная” выходка могла кончится людской казнью. А люди как известно, не только не милосердны, но и мало заинтересованы в чудовищах.

Когда в Луне появилась Микаэелла, казалось уже все закончилось. Сверху не было слышно не звука и лишь разбитое стекло и щепки деревянной мебели, сообщали что то здесь было не так. В подвале все было сложнее, над мальчишкой, разбившего машину Куэрто и ставший волком “в уплату” долга, склонилась волчица заменявшая волкам Лилиан. Пацаненок был не только испуган, но и изранен осколками зеркала так, что флиртовать с девушками ему удастся не скоро.  Еще несколько волков были задеты, злы, но в целом относительно здоровы. Виго и Абрахам стояли у камеры, в которой держали скованного Ульфрика. Они должны были охранять его, даже тогда когда он не жалея себя пытался их убить. Они не жалели себя, катастрофа была остановлена до того, как безумный оборотень вырвался в город или перебил хоть кого то из коалиции. И оба были злы, почти так же как и их Царь. Ничего не осталось от холодной сдержанности индийца или язвительного юмора скандинава. И Оху они встретили с той подозрительностью, с которой ее обычно встречали прихвостни Маркуса. Но никто не пытался мешать.
- Ты не пойдешь туда одна. При всем моем уважении и доверии Габриела, если он сорвется ты падешь, а за тобой и Тронос Рокке… с кучей невинных жертв. - Абрахам взялся за засов, будто не зная стоит ли открывать эту дверь и выпускать черта из табакерки. - Он кажется спокойным, пока никого не видит, но это спокойствие так же лживо, как ласка проститутки.
Гэбриел не обратился, хотя лицо и руки мужчины почти утратили человеческий вид. Желтые глаза поднялись на нее медленно и взгляд был совершенно чужим, не знавшим Охи но желавший ее крови. Волк рванулся вперед, но цепи державшие его руки крепко ввинчены в стены. Человек скалил нечеловеческие клыки, по губам стекала слюна как у бешеного пса, каким он и был сейчас. Орланда и Мика, две единственные женщины, которые чувствовали что то чужое… Остальным волкам приходилось верить волчицам, занимавшим ключевые роли в стае и спорить с которыми будет ничуть не менее опасным, чем спустить с цепи Куэрто.

За ними наблюдали, пристально, настороженно. Варгамор, столь близко и неразумно подходившая к Ульфрику, казалась полоумной. дважды Гери останавливал Фреки от вмешательства в происходящее. Абрахам по личному опыту знал, насколько опасно трогать того, кто работает с метафизикой. И что последствия сего вмешательства могут быть куда более неприятными, чем увечья и смерть. Виго же с этим не сталкивался и потому не видел ни риска, ни угрозы. Но наготове нужно было быть им обоим. К сожалению выбор между этими двоими очевиден. Ульфрика можно заменить, девчонку из за которой стае Тронос Рокке пока сохранили жизнь - нет.
Слышал ли он ее, отвечал ли на ее зов и на столь соблазнительное предложение? Или все слова заглушал звук собственной крови барабанном отбивающий мерный ритм в голове. Но что то менялось и чтобы ни творила сейчас девчонка ему было больнее с каждым срывающимся словом с этих искушенных уст. Проклятье отступало, но не давало проявится человеку. По битому стеклу ступали волчьи лапы и для одного желания, вдруг осталась одна лишь цель.
Обращение оказалось таким же тяжелым, как и впервый раз, когда с перепугу да по незнанию Куэрто боролся с неизбежным. Теперь же сила Микаэлы гнала его в одну сторону, а проклятье делая шаг назад под напором цыганки на два шага вперед тащило рыжего волка за загривок. Все было как в ужастике девяностых, но с хорошим бюджетом двухтысячных. Рвущаяся на теле одежда, которая никак не была приспособлена под оборотнические выкрутасы. Слезающая кожа, ошметками слизи спадала на грязный бетонный пол, обнажая длинный рыжий с пепельными подпалинами мех. Оковы сдерживающие человека, с тем же самым позором грозились уступить волчьему напору из боли и бесконтрольной ярости.
- Мика, быстрее! - энергия разливающаяся от оборотней жалила и кусала кожу, как рой рассерженных пчел. Даже один зверь на небольшую комнатенку, двое, если это не любовники, за гранью допустимого. Что первым не выдержала цепь или старая кирпичная стена было уже не важно. Черная лохматая лапа отбросила Оху назад быстрее, чем Гэбриел сделал что то непоправимое. Ее убрали с дороги, как куклу, но требовалось от нее попрежнему, как от варгамора.
Серебристый волк, как черт из табакерки, набросился на своего Царя. Ульфрик ответил лишь потому, что тот мешал. В Лондоне во время дружественных спаррингов Абрахам, Виго и Габриел были почти равными друг другу. Почти, да не совсем.  Индиец из раза в раз, побеждал. А Виго все время дышал в спину, не давая ни на секунду расслабляться.Приход в стаю многое поменял.  В частности и силовые расстановки. Осознание этого приходило к волкам лишь сейчас. Фильмы нам показывают великолепные по своей красоте драки, множество приемов, порой даже откровенные беседы. В жизни чаще всего было совсем наоборот. Если одинаковы по силе, различны в уме, схожи в уме, различны в выносливости, одинаковы и тут? Чья нибудь подлость поднимет свою голову.
Зубы, когти, слюна смешанная с чужой кровью - выглядевшие наполовину как люди, вели себя как звери. Кто быстрее доберется до горла, тот и победил. По счастью это очень проблематично, в этой борьбе не было жертв и каждый сопротивлялся так свирепо, как мог. Эбонитовая морда прошла в милиметрах от бьющейся артерии, получив на собственную радость лишь ключицы. Близость цели ослепляет и хищник слишком поздно решил бросить свою добычу. Когти нацелились в столь уязвимые глаза, на мех брызнула багровая струя и оглушающий дует боли заполонил камеру. Оторвав одну тушу от другой, мачете похожее на гарпун пригвоздил к стене Ульфрика, пока его волк закрывал лапами кровоточащую морду. Кусок тяжелой арматуры, сильной уверенной рукой пронзил другую половину тела, поумеряя пыл безумия ничуть не хуже, чем льющиеся заклинания цыганки. Боль ни всегда прочищает мозги, но почти всегда замедляет любое действие. Выживет ли после такой “дружеской” поддержки Габриэл? У него будет шанс. И на сколько индиец успел узнать эту “рыжую выскочку” - пройдоха свои возможности не упускает.
- Заканчивай, пока я не стал Фенриром. - Абрахаму приходилось терпеть удары когтей по собственному телу, удерживая своего Царя на тонкой грани между собственной смертью и гибелью всей стаи.

Первым ушло навязчивое, маниакальное желание обладать. Кровью или плотью, всех или только одной. Отголоски оставались, как яркие блики огней на стеклах витрин. Заметные, но по сути своей безобидные. Волчья морда озадаченно, как будто впервые оглядывалась вокруг себя испытывая неведомое животному чувство вины. Раненный Абрахам, Виго тихо рычащий в углу с кровоточащей мордой, Микаэлла чей разум был так затуманен магией, что врядли она осознавала где она и что происходит. Затем пришла боль. Она навалилась, как снег упавший с крыши поздней весной.
- Помоги.
- Будет больно.
Прохрипеть одно слово, все что ему удалось после того, как удалось вырвать железный стержень и еще глубже распороть себе грудину мачете. С мачете-гарпуном было сложнее. Просто так выдернуть его обратно, не наделав новых увечий не выйдет. В случае с человеком им бы пришлось демонтировать рукоятку с навершием от клинка. Но они не люди. Ульфрику придется потерпеть, хотя бы для того, чтобы быстрее разобраться с тем, кто все это набедокурил. В то что его друг сошел с ума, индиец не верил. Резкий рывок, как с проклятым больным зубом и один мужчина, удерживает другого у стены, чтобы тот не рухнул мешком дерьма на грязный пол. Кровавая пелена вновь застила глаза испанцу, сделать шаг равносильно квантовому скачку. Он свободен, но сегодняшний вечер вытащил из него все соки.
Опираясь на плечо Гери, они отправились к выходу, но Ульфрик намертво встрял рядом с Охой? И виной тому, что он не мог заставить себя сдвинуться дальше ни на милиметр, были не усталость и боль. Цыганка... Упасть перед ней на колени, зарыться носом в запах диких трав и гречишного меда, касаться волос, кожи, пальцами, языком оставляя за собой след на хрупком теле волчицы. Впустить в нее своего зверя, как она сама сейчас сидела в нем, завладев всем его существом.
Пальцы протянутой руки, почти коснулись нежной округлости щечки, но нечеловеческим усилием замерли в паре проклятых сантиметров. Магия Охи была другой. Их общий враг оказался настолько искусным, что Гэбриел отличил себя настоящего от ложного лишь когда были произнесены последние слова заклятия и оковы спали под напором искуссной цыганской шувани. Она же не пряталась и не скрывалась. Клятая чертовка в несколько минут почти сделала из него ручного питомца.
Входная дверь с громким скрежетом отворилась и в камеру зашла лупа. На Орланде от напряжения не осталось лица. Внимательный взгляд голубых глаз обвел покалеченных, но не пропустил почти нежной сцены между варгамором и ульфриком, ни очевидной эрекции последнего. Пальцы сжались в кулак и мужчина убрал ее за спину, будто не доверял собственному телу.
- Оха.
Ее имя должно было прозвучать, как благодарность. А прозвучало, как зов к любовнице. Не веря ни себе, ни своим чувствам, ни своему телу Куэрто резко дернул головой в сторону выхода, заставляя себя передвигать не подчиняющиеся ноги. Он отблагодарит ее, когда наваждение пройдет. Вот только пройдет ли оно, без нее?

Мрак приватной комнаты для особых гостей, развевал лишь свет уличных фонарей да яркой неоновой вывески "Голубой луны".Свежий воздух из приоткрытого окна, прохлада ночи и полное отсутствие посторонних. Ему бы радоваться, все закончилось и рядом одна из красивейших женщин. Да только грудину разламывало от любого движения, а похоть не давала о себе забыть ни на минуту. Спускаясь к паху, напряжение скручивалось в тугой, болезненный узел и требовало, требовало, требовало. Его волчица ничего не спрашивала, не противилась и покорно последовала за мужчиной, когда вложила маленькую ладошку в его пятерню. Коснуться поцелуем мягких, податливых губ. Пройтись прерывистой дорожкой по скулам, спуститься по длинной шее оставляя за собой влажный след, прикусывая нежную кожу и жадно всасывая ее в алчущий рот. Почти бережно рассправиться с ее платьем, щадя не то порождение дизайнерского искусства, не то своё бренное тело. Сжать в ладонях крупные, наливные полушария, спуститься по смуглой коже вниз, едва касаясь, лаская полоску живота, подобраться ближе к горячему, готовому стать мокрым от умелых ласк самому чувственному холмику в женском теле. Мыслями оставаясь в резком запахе разнотравья и мягких нотах масел.
Женщина дернулась, как от удара, когда забывшись Куэрто произнес имя другой. Та что водила руками по жесткому, как проволока меху и исправляла то, что он по своему неразумению разрушил. Знал ли? Догадывался по двоякому ощущению собственных рук. Но знал, что ей сейчас так же тяжело оставаться в камере, заставить себя ехать домой, чтобы забыться под ледяным душем или с другим... Аааа, это невыносимо!!!
Женщина выдержала это с достоинством присущем лупе. Может потому что не любила, потому что они оба не любили и до сих пор оставались друг с другом лишь из необходимости. Теперь уже мнимой, но все же. Спустившись вниз, Орланда, твердо намеревалась отвлечь его от мыслей о другой. Умелый язык игрался с его плотью, скользя вверх и вниз, щедро смазывая слюной твердость желания. Легкие невесомые движения, сменялись плотным тугим кольцом губ, от которого мужчина изгибался на встречу со стоном, хватаясь за спинку несчастной мебели. Вместо того чтобы изнемогать от нежных, подчас почти болезненных ласк, завалить бы ее на полу да взять, как подзаборную суку. Размашистыми движениями вбивая в упругую мягкость, корень нынешней проблемы. Распотрошить эту безупречную прическу, забраться глубоко в густую гриву, мягко, но настойчиво направляя голову любовницы, глубже, чуть быстрее и еще чуть чуть. Отдаться на волю того магического порока, коим заменили жажду крови. Перестать сопротивляться мыслям о смуглокожей чертовке с игривыми кудряшками вокруг ореола лица. Сцепить зубы, чтобы не брякнуть лишнего, но не молчать убеждая любовницу, что она на верном пути. Язычок лупы был юрким и дерзким, не только в залах заседания суда. Чего ей стоило сейчас заставить сильного мужчину, молить ее не останавливаться и не думать, что он обещает. Если она и хотела, оскорбившись вытеснить другую из его головы, Боже правый, на какое то время ей это удалось. Забывшийся в болезненной судороге и неотрывно следующей за ней сладкой, истоме из под полуприкрытых глаз, волк наблюдал насколько аккуратно Орланда завершает свой труд. Как предприимчивая преступница, заметающая за собой все следы. Сковывающая разум похоть не исчезла, но скрылась за кулисами. Остались лишь в странном союзе облегчение и боль.
- Тахта безнадежно испорчена. - объявила женщина смотря на следы крови на светлой обивке, будто и не было сейчас между ними ничего. Не было? Человеческая привычка быть самодостаточной и гордой, плохо вязалась с запахом неудовлетворенной, но вожделеющей женщины.
- Плевать. - Закрехтев, как старик Куэрто опустился коленями на пол и перехватив хотевшую было уйти даму поперек талии, опрокинул туда, где только что сам изображал довольного тюленя. Она выполнила то, что от нее требовалось, но оставлять женщину без заслуженной награды, пусть и частый, но отвратительный моветон. Ланда не заслуживала того, чтобы ее отпускали, как проститку сделавшую свою работу. И раз уж у него хватило сил, отдать ей свое семя - хватит и на то, чтобы сделать ее чуточку счастливей.
Горячая и влажная, в предвкушении раздвинувшая крутые бедра, она уже была готова принять в себя крепкого мужчину. Но разве можно было оставить без внимания эти нежно розовые сосочки торчащие в стороны, упругость груди от которой было почти невозможно оторваться коли коснулся, трепещущий живот, когда прикосновение языка или зубов, отзывалось в теле разрядом бьющим через все тело. Смелые пальцы проникли в такую еще узкую глубину, отыскивая дорогу к потаенному местечку манящего лона. Пока губы, оставляли засосы на нежной коже, пальцами он завел знакомую игру не оставляя в покое ни тесную дырочку, ни чувственный бугорок. Теперь была ее очередь давится стонами сбивая дыхание, врезаться острыми когтями в широкие плечи, отдаться во власть дрожжи, нетерпеливо требуя продолжать до самой верхней ноты, где гнетущее напряжение сменяется распускающимся цветком свободы с сладко-кислым ароматом.
Им не удалось отдаться неге и повалятся в объятиях, в комнату робко постучали. Затем еще. Следуя старой человеческой привычке, Ланда открыла лишь тогда, когда привела себя в порядок. На пороге стояла их юная скорая помощь, разрывающаяся между приказом помочь Ульфрику и явным нежеланием мешать утехам того же самого волчьего лидера. Они поменялись местами, потому что лупе все еще стоило утрясать весь учинившийся кавардак. Позвонить Коалиции, принести извинения и объяснить ситуацию. Неофициально... Чтобы хоть как то замедлить ту бурю, которая на них непременно должна обрушиться.
Мягкая мебель и правда была безнадежно испорчена. Волк перестал кровоточить, но раны были еще свежими, не желающими затягиваться на пациенте, который вместо сна и еды, продолжает себя изматывать. Вытерпев перевязку, мужчина отправился в свой кабинет. Следовало переодеться, подумать, решить что делать дальше. Ему нужно было побыть одному. Одному... За ним неотступно следовал ее призрак, будто он сам пропустил через себя мунин принадлежавший цыганке. Или то, чем он себе это представлял. Он не был одинок и ее никак не удавалось выкинуть из головы. Магия редко принимает другую, плату кроме обещанной. Сегодня им удалось это сделать единожды... дважды не вышло. Отступившая на время тяга к женской плоти, медленными шажками, горсть за горстью, захватывала его тело снова. Лишая здравого смысла и так требуемого медсестрой покоя. Сражаться с собой, приводить разумные доводы, сломить ту часть, которая была глуха к голосу рассудка. Как не крути, в битве с самим собой... даже побеждая, остаешься проигравшим. Габриелу едва удалось задремать на несколько часов, на неудобном диване. Но сон рисовал ту картинку, от которой он казалось так успешно сбежал. Бросить все, сесть в машину и гнать по свободной предрассветной трассе туда, где обычно стоял одинокий фургончик. Вломится в него и взять то, что было его по праву обещания и предложений. Брать до тех пор, пока сил не останется совсем и держать в объятиях до следующей ночи.

Проснулся он почти под утро. Заживающая грудина нещадно чесалась, но сколько ее не дери клятую девчонку от туда не выдрать. К черту все! Проблему можно решить, когда она появится. Насилия над волчицей не было и Господь милосердный, он не собирался, надеялся, что не дойдет до этого. А грызущая, на все лады потребность оставалась. Стоило попробовать... В конце концов, агония могла терзать не только его.
Казино было непривычно заброшенным и тихим, не считая пары волков сидящих у входа, подозрительно провожающих Ульфрика взглядом. Трасса тоже не создала проблем. Единичные автомобили, отсутствие полицейских, разве что несколько камер, которые непременно выпишут ему штраф за превышение. О чем он, на предельной скорости для этой машинки даже не задумался. Даже этот неограниченный бег, не вызывал в нем ни адреналина ни восхищения. Одержимость. Вот что эта чертовка с ним сделала и Куэрто заставит ее заплатить по счетам сполна.
Неведомым чувством, колеса сами привели его к ее порогу.Дверь, конечно же была заперта. кто теперь чувствует себя в безопасности настолько, чтобы не защищаться от реальных врагов?
- Мика, открой. - каждый удар, как отсчитывание мгновений до приведения приговора в исполнение. Она была внутри, никаких сомнений, она там. Тяжелое дыхание, как после долгого быстрого бега и жар, как от полуденного солнца пустыни. - Открой или вырву эту дверь, к чертям собачьим.
Голос казался злым. Казался? Был. Его раздражало препятствие между ним и единственно существующей женщиной. Бесило медленно текущее время, продлевающее его пытку. Доводило до исступленной ярости, ее сомнение и сопротивлению неизбежному. Сопротивление тому, что сжирало их обоих.