Гнала его, как шелудивого пса, но крепко на крепко держала запертыми ворота от волка. Вцепиться в густую копну цвета темной карамели и вытащить ее на волю из тесных четырех стен, в которых двоим так сложно разойтись. Отпустить, дать иллюзию того, что она сможет сбежать и начать охоту за самой лучшей дичью. А когда легкие начнут гореть от воздуха, одним прыжком подмять  ее всю под себя навалившись всей тяжестью тела. Слушать, как она наперекор себе просит остановиться, бьет этими маленькими кулачками, но для острастки не всерьез. Золотая лань лишь игра его собственного воображения, Куэрто никогда не позволит себе забыть, что Оха волчица и что в ней бушует древняя сила, которая скрутит ульфрика в бараний рог не прикоснувшись и пальцем.
- Ты мой истинный трофей и никто кроме тебя. - низкий охрипший голос лишь подтвердил то, что он все слышал и все помнил. Это были ее слова, ее обещания и ее зов. Ее голос глубоко отпечатался там, куда не дотянется клеймо раскаленного железа. А болело и жгло, ни чуть не меньше плавленого серебра. - Мика, я считаю до трех.
Ему даже не пришлось заканчивать. Из-за двери доносилась отборная брань вызвавшая на его лице не хорошую для нее не то улыбку, не то оскал.
- Раз. - он был достаточно любезен и терпелив, но Куэрто никогда не выносил три часа риверансов, - Два. -, с самой первой встречи, Оха шла напоперек себе и своим желаниям, прикрываясь разумом и болью, как щитом. И сейчас желая его ничуть не меньше, чем он желал ее, цыганка смела гнать его прочь. Габриел помнил, как жизнь коротка и не собирался наступать себе на горло, ради мнимых правил, которые выдумала себе девчонка. - Три. -, он мог заставить себя уйти, к Орланде, к похотливым девчушкам кои за не не большую для него сумму сделают все то, что мужчина захочет. Он может найти даже похожую на нее - сколько тут  на юге, беспечных смуглокожих красавиц? Выбирай сколь душе угодно. Наваждение бы прошло рано или поздно, как обещала Оха. Вот только Ульфрик желал ее задолго до сегодняшней ночи. Он был терпелив, дав ей время и она пришла в стаю с таким триумфом, который он сам никогда не смог бы ей обеспечить. Он был терпелив, когда она то и дело стремилась вернутся к привычной жизни, в свою нору и отгородится от стаи. Но он Царь и время терпения закончилось.
Резкий рывок и металл прогнулся под его напором. Раны и голод все еще давали о себе знать. Но покореженная дугой стена, не оставляла сомнений, он войдет. Вторая попытка - Боги в какой момент он дошел до такого варварства? Третья, ни корпус трейлера, ни замок двери не вынесли подобного надругательства. Пусть так, он сможет это исправить, как только получит то что ему причитается.
Ее дом обладал теми же запахами, что и она сама, разве что усиленно тысячекратно. И оставался запах совсем недавнего секса… Ему не следовало ревновать, не он ли сам первый ушел с другой. Но жгучая как чилийский перец ревность уже застилала глаза. Вот почему она гнала его! Он помешал ее постельным утехом и она берегла любовника от безумного волка, виновного разве лишь  в том, что оказался не в то время и не в том месте.  Взгляд зеленых глаз метался в поисках того, кто посягнул на принадлежавшее ему. Но в трейлере была лишь она одна, сочетающая в себе невинность юности и порочность искушенности. Разве можно было устоять перед ее горячим телом, когда близость измерялась лишь парой шагов?
– Я хотел все сделать, как положено, клянусь, – прохрипел он, зажав ее между холодильником и собой – но ты сама завела эту шарманку. А я всего лишь мужчина, черт побери! И ты не можешь винить меня за то, что я мужчина!
Явственность его намерений бесстыдно упиралась в ее живот. И Господь милосердный, но каким ведьминым наваждением он знал, что внутри нее сдавливающая, требующая пустота поддайся которой и задохнешься? И все же он удерживал ее за безупречную длинную шею, с нее станется бороться даже сейчас, когда его губы целуя ее нижнюю линию челюсти соскользнут на ее не затыкающийся рот и не займут неуемный язычок более важным делом. Собой. Поначалу Оха еще пыталась сопротивляться, не позволяя делать ему, то что он хочет, но после ответила на поцелуй. Его губы прижались к ней сильнее, требовательнее. Поцелуй сминающий губы, почти до боли и ей пришло открыть рот пошире, пропуская в себя его язык, его рот так глубоко, как только он мог проникнуть,  позволяя изучать и ласкать, иначе бы остались синяки. Пуговицы белоснежной рубашки брызнули вниз оголяя грудь и живот, Куэрто никогда не был бережным с одеждой.  Особенно тогда, когда она мешала добраться до бархата раскаленной как пустынный песок кожи. Между их телами появилась небольшая щель, но магия ведьмы и аура волка были настолько сильными, что казались вещественными, смешиваясь и врезаясь друг в друга сливая их в одно существующее тело. От давления нарастающей силы, пульс сотрясал ударами все тело. Руки обхватили нежную девичью грудь, позволяя Микаелле видеть, как его губы обхватывают сосок и втягивают его в глубину рта превращающее захваченное тело в одно пульсирующее, жгущее желание. Кожа цыганки одуряющее отдавала корицей и ванилью, но вместе с этим было что-то еще, свежее и чистое подобное ключевой воде горного родника, а еще глубже был вкус, молочный, гладкий, чуть соленый от пота. 
На нем не осталось одежды кроме повязки, хотя он не заметил, как это произошло. Ощущение ее скользящего по нему тела, заставило мужчину судорожно вздохнуть.  Они целовались, ощупывая друг друга языками, и он закинул ее бедра себе на талию, все так же вжимая в несчастную кухонную мебель. Бедра Охи задрожали и он принял это, как приглашение. Входя внутрь ее тела, медленно, пока она не стала податливой и готовой. Только тогда он вбил себя внутрь быстро и так глубоко, как только позволяли их тела. Женский вскрик и их взгляды пересеклись темные от того желания, что оказалось сильнее их обоих. Ее лицо было так близко, в нескольких сантиметрах, что он не видел ничего кроме этих глаз.  Он удерживал ее бедра, позволяя женскому телу реагировать и извиваться. Ведьмины штучки даже сейчас, когда казалось, обладал ее телом сводили волка с ума. Он чувствовал себя внутри ее и знал что чувствует она, когда чресла в очередной раз с силой вбиваются в жар ее влажной пещеры. Куэрто заскрипел зубами, стараясь не опозориться в первые десять минут их первой ночи.
– О Господи!
Возглас прозвучал не как молитва, а как предсмертный стон, когда она сжала и без того тугое вместилище. Холодильник жалобно звенел стеклом посуды под тот ритм, который ему приходилось удерживать, дабы не оборвать все раньше времени.  Когда казалось никакие Боги его не удержат от конца, мужчина понес ее на так и не собранную кровать. Приступ мрачной злобы, вырвал у него обещание выбить из нее любое воспоминание о том, кто был до него.  Волк не был бережным, скидывая цыганку на матрас. Всей его заботы, хватило на то чтобы повернуть ее к себе задом и поставить на колени, как текущую суку. В конце концов, разве сейчас она не была на нее похожа. Он не вошел сразу, наслаждаясь видом острых сведенных лопаток, плавной линией тонкой талии что переходила в сочный подтянутый зад. Намотав на руку темные вьющиеся космы,  он как древний скульптор умело усилил и без того соблазнительные черты, заставляя ее прогнуться как можно сильнее, будто не боялся что шея хрустнет. А затем шлепок,  громом раздающийся в этой тесной конуре промеж тяжелого прерывистого дыхания и стонов. Второй, третий. Он бил открытой ладонью и сминал эти ягодицы, выпуская то негодование, когда она посмела себе позволить прогнать его. Он не остановился, пока кожа не стала пунцового цвета и  охрипшими криками она не начала просить закончить то, что мужчина начал.
В этот раз он просто скользнул в нее, легко, свободно, где его ждали и приветствовали радостной дрожью мышц. Все так же удерживая ее волосы, другой рукой он подобрался с другой стороны, лаская любовницу там куда скатывались все соки ее похотливого тела. Он не жалел ни ее ни себя, врезаясь раз за разом в драгоценную обитель, но дал себе полностью волю, лишь когда ее тело стало содрогаться в оргазме. Это было бездумное движение покрытых испариной тел. Куэрто не мог думать, после того как в нем разорвалась ее сверхновая. Все на что его хватало это с исступленной целеустремленностью завершить необходимое,  чтобы забыться им обоим уже в его оргазме. В том, что сегодня они все делят пополам, не оставалось сомнений.
Тяжелая туша поглотила девчонку под собой, Куэрто удерживал часть веса на руках перестав реагировать на внешний мир. Лишь тяжелое дыхание, щекочущее ее кожу давало надежду что он не пропал в беспамятстве. Нежный, долгий поцелуй острого плеча, привлекающее внимание Охи..
– Я, вероятно, буду в состоянии повторить все еще раз лет эдак... через восемь или девять. – Он снова втянул в себя воздух, думая о том что здесь больше не осталось кислорода на двоих.  – Как получится.
Он перевернулся и упал на спину. Глаза его были прикрыты, а кончики губ выдавали намек на улыбку. Получив свое, Габриел так и не мог до конца оторваться от Охи, скользя по влажной спине пальцами. Оставаясь спокойным и умиротворенным, только зная, что она здесь, рядом.