Каков вопрос, таков и ответ. А чего ещё она ожидала?
  - И на кой ляд тебе это сдалось? - казалось бы, это должно было обрадовать её, но все те невзгоды и боль, через которые прошла княжна, лишь взрастили в ней паранойю. Холодную и безжалостную. Раз он идёт за ней, значит ему что-то нужно. А всем им было нужно только одно, это Мириам усвоила ещё в далёком детстве, когда, казалось бы, на тот момент лучшая подруга заявила, что девушка не слишком женственная и что младший ван Улус, который тогда нравился княжне, никогда на неё не посмотрит, как на девочку. И пусть тогда ван Соард ещё ничего не подозревала о высоких чувствах взрослых, ничем себя не обязывала и не тешила излишне напрасными надеждами, но каждый день заботилась о крохотном живом цветке, полученном из его рук. Она до сих пор не могла назвать то детское чувство громкими словами, он просто нравился ей, нравился как-то иначе, только он один. Но ей, якобы подруге, Вельге, он тоже как-то по особенному нравился и девчушка решила таким образом устранить соперницу, которой то и не было вовсе. Годы прошли, но осадок остался. До сих пор Мириам вспоминает те слова подружки и не думает, что что-то изменилось. Вспоминает белоснежный цветок, который так жестоко разбила и растоптала одна из младших сестёр, а Мириам ещё и получила за это. Несправедливость, то что преследовало княжну, казалось, с самого рождения в морозный рассвет.
  Девушка задумалась, а он воспользовался моментом и приблизился слишком резко, слишком быстро, ван Соард даже не успела среагировать. Хотя, к чему лгать, она и не собиралась. Ладошка инстинктивно дёрнулась к острому охотничьему ножу на поясе, но девушка одёрнула её. Зачем-то она продолжала безоговорочно доверять Линдону, может просто не знала, а как иначе.
  - А чего он хотел? Сердце ухнуло куда-то вниз. Она никогда не задумывалась о том, чего же хотел брат, как и он не задумывался о том, чего на самом деле хочет Мириам. Да, они были очень близки, но его всегда вёл долг, а её интуиция, некое наитие, невесомое чувство что надо так, а не иначе.
  Мужчина был близко, слишком близко. Девушка инстинктивно сжалась, сделала пару шажков назад. Никому нельзя позволить к себе прикасаться, никому нельзя показывать свои слёзы. Почему она всегда запоминала самые странные уроки матери? Почему продолжала жить по ним даже сейчас, когда осталась совсем одна и могла, словно эти вороны, расправить крылья и улететь. Остричь волосы и сменить имя, одежду, осесть с Вальтером у границ. Или же не возвращаться с Каралиса, вечно ожидая подходящего момента.
  - Ты не прав, у меня Зима пока ещё ничего не забрала, - почему-то ей было обидно за стихию, которую считали главной причиной всех бед, - у меня отбирают лишь люди. И знаешь, самые близкие люди! - ворон, с которым Мер в тайне от брата столько лет играла удобнее устроился на плече, гнездясь в густом меху, - семья и те кто чуть не стал ею, - вместо боли в груди встрепенулась злость, обжигающая, а ведь от части он тоже был виноват в этом, - а её уже не раз снять пытались! Ах да, ты же не знаешь, как горе женешки два раза чуть не убили меня! Или о том, как братец ругался, что я вечно встреваю и слишком много с тобой общаюсь?! Я могу перестать думать, могу уйти на границы и вообще забыть о том, кто я есть. Что вам от меня нужно, ярл ван Улус? Только честно? Что ещё вы хотите мне дать, чтобы остатки моей семьи отобрали у меня?! Хэм ведь должен был рассказать, как якобы упражняясь в стрельбе недоносок, что сейчас просиживает штаны на отцовском троне, подстрелил моего ворона и как я неделю не отходила от умирающей птицы в надежде, что Мать-Богиня не заберёт его у меня или то, как сбежала и целую ночь жгла костёр в лесу, лишь бы хоть немного растопить промёрзшую землю и похоронить друга. А знаешь что было братцу? Ничего! Его похвалили за меткость в стрельбе! Или не говорил он тебе, как младшая сестра, чей муж год назад позарился на награду за мою голову и выдал нас людям братца, разбила и растоптала подснежник, который ты вырастил? Просто потому что ей было завидно, а виноватой снова оказалась я! Ты говоришь о том, чего хотел мой брат, да он как и отец, хотел продать мою шкуру подороже! Ведь он мог, но не остановил ту отвратительную охоту, где на меня смотрели словно на дичь. Ты говоришь мне не погружаться в боль, да я живу в ней. Вся моя жизнь состоит из боли и лишений, горестей, что мне принесли люди. Они только и делают что лгут, в лицо говорят про любовь, а за спиной целуют лучшую подругу и уже договариваются о покупке яда, чтобы отравить тебя сразу после свадьбы. Ты думаешь меня пугают некроманты? Да лишь из-за них я встретила Вальтера и чуть не лишилась руки! - девушка инстинктивно потянула в правой руке чуть ниже локтя, где красовались под одеждой едва видимые тонкие шрамы от встречи с тварями некромантов, - уходи.
  Мириам отвернулась и медленно зашагала прочь, мысленно она уже решила, что друиду нужно от неё всё то же, что и остальным, её титул, трон или же драгоценная шкура. А может и всё сразу.
  - Уходи, я же никогда не стану достаточно женственной, в отличии от Вельги - едва слышно буркнула девушка, вспоминая, как из окон наблюдала за их прогулками. А ведь когда-то он ей нравился, как мальчик и она даже где-то в глубине души надеялась, что он сможет урезонить брата и прервать ту охоту.