Не ожидала девушка, что юноша проснётся так скоро. В первый миг напугалась, ждала, что отстраниться, ругаться будет, да только наоборот совсем вышло. Ладони горячие по спине скользнули, сильнее тело хрупкое к израненному прижимая. А губы теплые на поцелуи невесомые отвечать начали.
  Вздрогнула девчушка неопытная, когда шеи нежной гость коснулся, да ладошки теплые на щеки бледные положила, чуть сжимая. Тоже отстраниться лицу чужому не позволяя. Всё нежнее целуя, губы юношеские своими прихватывая ласково, забывая порой, что и дышать телу её надобно.
  Отвлеклась знахарка на мгновенье, чтоб вдохнуть поглубже, а губы теплые уже путешествие своё по лицу девичьему начали. И так приятно да нежно это было. Сердечко совсем часто забило, а в грудь что-то горячее, словно молоко кипящее, разливаться начало. Да только не больно совсем, а приятно, чуть обжигающе. Хотелось ей всю нежность да ласку на гостя излить, что только быть могла у деревенской. Показать, что не бедовая она совсем, наоборот же, нежная и хрупкая.
  А как губы гостя шеи коснулись, да ниже спускаться начали, так и вовсе, встрепенулось сердечко. Да в животе закрутило и ниже потянуло, тело само к теплу чужому жаться ещё сильнее начало. Скользнула ножка босая, да на бедре юношеском устроилась, от чего подол до коленок острых задрался. Смутиться уже Ви захотела, да только губы уже ниже путь свой продолжили, от чего ещё приятнее телу стало, да вновь в груди обжигать приятно начало. А там почуяла, как и ладони теплые на бедро её скользнули.
  Не сдержалась знахарка, выдохнула в темноту тихо, глаза от приятности такой жмуря, да на мгновенье губу прикусывая, от того, что демоница в голову ей мысли непотребные пихает. Сопротивляться тем мыслям пыталась, да бестолку только всё это. Тело само к гостю жмется, жаждет силу в руках его почуять, чтобы прижал юноша крепко-крепко. Чтобы пальцы горячие на платье тонком, да на коже обнажённой сжались. Чтобы касался гость только её одной, всё дозволить ему захотелось, даже неведомое доселе. О чём девчушка и не думала никогда, дык чего уже о большем говаривать.
  Прижалась к груди обнажённой, пальчиками тонкими по плечам крепким да шее провела, голову склоняя, да глаза светлые различить в темноте пытаясь. Словно скажут они знахарке, что сон это сладкий, а не правда вечерняя, что растает образ милого, стоит имя его выдохнуть, а перед ней лишь котей рыжий окажется, что снова на одеяле, около горла устроился. Ладошки вновь на щеки вернула, да сжала тихонько, поверить силясь, что не растает гость в её объятьях, миражом не окажется.
  - Ингмар, - позвала по имени тихо, на выдохе, да к губам тёплым вновь прильнула, нежнее ещё. Повторяя, как соседка делала, кажется. Голову чуть в бок наклоняя, да чуть губы юношеские сминая, кончиком языка из касаясь, как демоница лукавая нашёптывала. А тело ещё сильнее жаться к гостю стало, словно только он пожар тот потушить может, что в душе знахарки юной разгорелся, всё тело пламенем невидимым обнимая.
  Соскользнула ладошка с щеки гостя, да шнурок на платье вниз потянула, ворот облегчая, помнило тело юное поцелуи горячие на шее, да ниже, захотелось ему, чтобы юноша ещё ниже в путешествии своем спустился. Чтобы от всего мира укрыл, в темноте по коже бледной руками, да губами водя. Веруя, что не мираж это, а чужак горячий, что и не чужак ей вовсе. А юноша молодой, что ближе всех к телу нежному подобрался.

Тонула она в поцелуях сладостных, желая, чтобы не кончались они никогда, чтобы никуда юноша нежный не ушёл. А если и уйдет, то пусть уносит маленькую знахарку в объятиях своих, ибо сердечко девичье только о нём одном стучит. Самом милом и ненаглядном, о том, что нет на свете белом юноши ей ближе, да и не будет уже.
  Чуть дрогнула, когда ладонь горячая кожи нежной, да обнажённой коснулась, да сжала ножку нежную, сильнее на себя потянула. Вжиматься стала в тело молодое, да только кожей обнажённой перевязь почуяла, да как рана страшная заныла под нею. Почуяла девчушка, что тяжко рыцарю её, что вздохнул он нехорошо, да ещё нежнее стала. Боясь потревожить тело израненное. Ножку нежно за спину юношескую перекинула, коленкой к пояснице прижимаясь, да бедро под платьем нежно сжимая, боясь ране навредить.
  Хотела уже сказать чего, да только плеча оголённого юноша коснулся, от чего Ви лишь губу закусила, да кудри огладила, тонкие пальчики в них запуская, чуть сжимая, когда губы горячие шеи нежной коснулись, да вновь к устам её искусанным возвратились. Нежности доселе неведомой юноша полон был. Странный такой, на вид суровый и жестокий, а внутри нежность и ласку хранил. И столько её было в нём, словно до селе не изливалась ни на кого мягкость эта, а лишь копилась годы долгие, да одинокие.
  Она целовала и ласкала лицо сердцу милое, да уста сладкие, забыв и себя и то, что совсем недавно в хате творилось. Даже демоницы голос не слыша, всё глубже утопая в той нежности пьянящей, что дарили объятья юношеские. За теми ласками девчушка и заметила не сразу, как глаза гостя совсем закрылись, а разум в сон ушёл. Устал Ингмар, совсем измотался, бедный. Хотела уже Вивьен встать, да на кровать другую уползти, да так крепко и нежно обнимали её руки юношеские, что не смогла в ночи одного его оставить. Зевнула сладко, да одеяло у стенки сбитое на себя потянула, обоих их укрывая, а то чем ближе к зиме, тем ночи холоднее. Да и печь на ночь не топили особо, остаётся лишь на тепло тел молодых уповать.
  Коснулась макушки курчавой нежно, да голову чужую к груди прижала, обнимая.
  - Спи сладко, милый Ингмар, пусть присниться тебе лето теплое, - тихо прошептала знахарка и сама в сон погружаться стала.
  Лишь краюшком сознания слыша, как демоница что-то там про молодость и ласку ей нашептывает. Почуяла, уже на грани сна, как котеи на кровать хозяйскую пришли, не то тепла ища, не то принося его от шубок своих меховых.
  Проснулась знахарка с пазаранку, как и всякое утро до этого. Хотела уже потянутся сладко, да почуяла, что к телу гостя прижимается, в объятьях его нежится. Как юноша сопит едва слышно в платья вырез, головой к груди девичьей прижимаясь. Вгляделась в лицо молодое, пальчиками кудри рыжие перебирая, улыбаясь. Нежным таким, да светлым лицо гостя было, ещё прекрасней да невинней, чем в первую их встречу, когда израненного принесли мужики в хату.
  Хотелось бы знахарке ещё на постели с гостем понежиться, да только вставать надобно. Печь то с обеда не топлена, котейки не кормлены, да и Ингмар сам проснётся скоро, а его надобно хорошо почивать, дабы тело крепкое быстрее заживало, да сил в нём хватало на подвиги, что гость себе уже надумал.
  Нехотя, да аккуратно она из объятий юношеских выскользнула, боясь сон сладкий потревожить. Да только опустила ноги босые на пол, уют одеяла теплого покинув, как вздрогнула тут же от холода. Но не поделаешь ничего, надобно топить срочно, благо дров в хате хватало, не надобно на улицу выходить.
  Оделась потеплее хозяюшка, в порядок себя привела, да печь затопила, чтобы тепло хатку её наполнило. Молочка котеям налила, полы помыла, да за готовку принялась. Желая гостя чем-то вкусненьким сутреца попочивать. Надеясь, что юноша от запахов приятных проснётся, а не от холода, что в хате царил. Замоталась с завтраком, да и подумать забыла, а что гостю дорогому говорить и как вести себя, ведь неведомо, вспомнит ли он поцелуи её нежные, аль решит, что сон это был сладостный, да не настоящий.

Совсем с завтраком, да делами домашними девчушка замоталась, не услышала, да не заметила, как гость дорогой проснулся. На кровати заворочался, да поднялся, потянулся. Не замечала она и смятения на лице чужом. Думая лишь о том, как бы друга милого повкуснее, да сытнее накормить, как бы вновь в теплу чужому прикоснуться, да ласку от ладони широкой почуять. Помнило тело девичье прикосновения чужие, поцелуи нежные, да сладкие. До сих пор горела нежная кожа от касаний юношеских.
  Не ожидала она, что гость так рано проснётся, испугалась, голос юношеский почуяв, чуть кружку из рук не выронила. Да спохватилась вовремя, сильнее сжимая, боясь, как бы рыцарь щеки девичьи румянцем залившиеся раньше времени не увидел, да взгляд, что знахарка под ресницами длинными прятала.
  - Д-доброе утро, господин Ингмар, - негромко отозвалась девчушка, отмечая запоздало, что гостя по имени назвала, вновь, как на кровати. Смущаясь, хоть он и сам просил звать его так.
  Ви поспешно кружку на стол поставила, да ещё больше захлопотала, на стол накрывая. Него же ей, хозяюшке, вот так посреди хатки собственной стоять, да губами дрожать, не давая им в улыбку сладкую растянуться. Взгляд поднять на мужчину не смела, ибо скрыть в нём не могла радости да нежности, что в темноте была. Надеясь, что и в эту ночь сможет, аки кошка, под бок тёплый пробраться, да боясь, как бы юноша на попятную не пошёл. Ведь говорил он про обеты свои, богам невидимым, про долг и про службу люду честному. А не про то, что мила ему знахарка молодая, ведь даже имени девичьего в ночи не произнёс, может клятвы нарушить боясь, а может и её спугнуть.
  - Так и должно оно помогать, а иначе по что надобно такое лечение?! Да нет, вы только ночь спали, не более. Нет, не было ещё дождя, да и сегодня не будет. А что? - хотела она ещё про зверя страшного сказать, да промолчала. Решив, что и так уже страшилище это дел наделало, да бед принесло, стоит забыть о нём скорее, да верить, чтоб один он такой был в лесах их.
  Знахарка засуетилась у печки, выставляя на небольшой стол ароматный завтрак, да травы заваривая, мёд к ним, для сладости, с полки сняла. Радовалась, что лучше в разы гостю стало, что силы к нему, да здоровье возвращаются. Хотела уже что-то ласковое юноше сказать, за стол позвать, так гость, в извечной манере своей, весь настрой благостный на завтрак сытный перебивать начал. Словно и не рад был, что старается Ви для него, что самое лучшее отдать готова, ни за золото, ни за слова красивые, а за так, от того лишь, что дорог ей юноша. Что сердечко с ним рядом бьётся чаще, да коленки острые сводит, так и хочется вновь в объятьях оказаться.
  Присела от слов да мыслей таких девушка на лавку и носом тихо шмыгнула. "А я говорила, что бестолочь он, хоть и кучерявый, - тихо вздохнула демоница, - да ладно тебе, не разводи сопли раньше времени. Может он в ордене своём только и привык, что рыбой питаться, да мясом старым, вот и в шоке от запахов таких?"
  Хотела Вивьен демонице возразить, что на одной рыбе, да старом мясе не вырос бы гость таким сильным да статным, да промолчала, вновь вздохнув горестно.
  - Вечно всё не по вам, господин, ни как совсем вам у меня не радостно, да не вкусно, - всё тише голос девичий делался, а после, так и вовсе тихим шёпотом знахарка заговорила, чтобы гость не расслышал, - ни как и поцелуи мои неумелые вам по вкусу не пришлись...

Чуть носом не шмыгая, наблюдала она, исподтишка, как гость милый с постели встал, да к ней направился. Видно было, что помогала сила демоницы, та что через губы девичьи в мир проникала. Легче уже рыцарь ступал, за бок израненный не так хватался. Да и сон здоровый, крепкий, помог. Ел бы ещё хорошо юноша, да молча, дык цены бы гостю такому не было! Ан нет, он всё ругаться на неё хочет, он готовки её, да блюд питательных отказывается. А может, и правда, поманился на пироги соседские. Ведь не знает знахарка, что вчера наплести эти бабы гостю её успели.
  Cел он рядышком, да пальцы переплёл. Закручинился, голову курчавую поднять не смея, не то виновным себя ощущая, не то слова неприятные подбирая. Сжала девчушка ладошки в кулачки, да губу закусила, готовая любые вести не добрые слушать. И что готовка её плоха, и что соседка краше, да даже то, что руки её не столь теплы и мягки, как юноше хотелось.
  Недобрых вестей ждала, да добрые получила. Извинялся юноша израненный, про семью сказ повёл, про заботу. Глупый какой, видать не знает, что тех кто с природою дружен, она всегда одарить сумеет. Что не пропадают знахари даже во времена самые суровые. Что знают они, как и где в пищу коренья искать, даже под снегом толстым. Да и не нужно маленькой знахарке много. На те запасы, что есть, она бы и не одну зимушку суровую переседела. От старика ей не только хатка досталась, но и все запасы его, за жизнь долгую скопленные. Не будет голодать она, да и демоница, что в теле девичьем сидит, без подмоги в трудный час не оставит. Уж не знамо как, но помогать она обещалась.
  Выдохнула Вивьен, кулачки разжала, губы в улыбке растянула. Свыкнуться пытаясь с заботою такой, грубой, да мужицкой. Не привычна она ему была, но зла гость не держал на хозяйку. Девчушка уже и ладошку маленькую к плечу юношескому поднесла, погладить да утешить хотела, сказать, что не повинен он в грубости такой и в том, что лаской женской не обхожен. Что понимает она, принимает заботу юношескую. Что... дорог он ей, а для дорогих не жалко ведь и краюшки хлеба последней. Уже и рот приоткрыла, слова в голове подбирая, да юноша вновь заговорил и сказ свой повёл о другом уже.
  Жестокими слова его были, больно ранили в сердце нежное. Хотел он её в город забрать, да не за тем, чтоб рядом была, а в церковь сдать хотел непонятную, чтобы молилась она там богам неясным. Про веру заговорил, истинной её называя, словно бы та вера вернее была, чем земля их родная, да лес густой, праведнее, нежели природа-матушка, что вскормила и взрастила их, вместе с животинкой всякой.
  "Не слушай этого идиоты! Никакой церкви, никаких молитв! Даже и думать не смей об этом. Не нужны тебе боги те, да молитвы. Ага, помолиться он за тебя, а дальше что? Молитвами сыт, да обут не будешь! Не согреют они в ночи и нежности не подарят. Глупости всё это, если снова заведёт про это, то гони его прочь, каким бы зайкой этот Ингмар не был!" Не ясно было знахарке, с чего это вдруг демоница так встрепенулась, да на гостя и веру его обозлилась. Да и не до этого девчушке было.
  Слёзы горячие на глаза навернулись, да проливаться не хотели. Сглотнула Ви ком, что поперёк горла встал, да заговорила негромко, боясь, что гость дрожь в голосе её услышит.
  - Не так уж и близко город ваш, господин рыцарь, был бы он близок так, деревушка бы не так пустела. Просто из-за раны страшной не помните вы того, а конь вас тропами звериными вывел, по которая людям простым не хаживать, да и вам назад уж не вернуться. Долог путь до города каменного, да сложен..., - она смахнула слезинки, что так и хотели по щекам скатиться, - а вы только и знаете, что о богах своих, да церкви, говорить. Будто и нет ничего на свете больше, словно нравится вам только богам своим молиться, а не..., - хотела было сказать про объятья вчерашние, да поцелуи сладкие, но смолчала, подорвалась с лавки, да к двери зашагала, чуя, что не сдержит слёзы свои, - не важно. Ешьте, да не обляпайтесь, а у меня дел много, надобно коня вашего на выпас вывести, да иссохшую тушу у калитки прибрать. А то и так уже слухов не оберёшься. А мне жить с этим.
  Не сдержалась, почуяла, как слёзы солёные по щекам побежали, да чуть не выбежала из хаты собственной. Туда, наружу, только бы очи его светлые не видеть, да слёзы свои не показывать. Понять пора, что покинет её гость, не по нраву ему маленькая хозяюшка, не мила, не по сердцу рыжему рыцарю.