Видит Бог, она бы все для Тессея сделала и вчера даже доказала это делом. Но каждый раз, когда Тави хотела обслужить брата ртом и заставить его корчиться и дрожать от тесной хватки собственного горла, у них находились более важные дела. Женщина разочарованно скулит, когда мальчишка вздергивает ее на ноги, но тут же забывает обо всем: то, с какой силой он хватает ее и усаживает на стол перед собой, бьет ее вожделение, подстегивает ее раздвинуть ноги и впустить любовника к себе ближе, бедрами ощущая весь тот жар, который ее языку не достался. Она ищет его губы своими, целуется вслепую, не желая сосредотачиваться ни на чем, кроме осязания и быть может чуть-чуть - слуха. Хватка железных пальцев заставляет ее нетерпеливо дрожать и подаваться ему навстречу, хныкая сквозь зацелованные пульсирующие губы от нетерпения. Ох, Тави готова была даже попросить еще раз, заметив, что чем жалобнее она стенает к нему, тем неистовее он ее трахает. То что ей сейчас и было нужно.
Женщина вскрикивает коротко и жмуриться от удовольствия: тело увлажнилось, но не настолько готово, чтобы  принять всю возбужденную длину брата легко. И именно это сводит волшебницу с ума, заставляет лоно пульсировать сладкими судорогами: трение, с которым он пробивается к ней сквозь сопротивление мышц, сила, с которой упирается в предел ее возможностей и неистовая последовательность,  когда начинает двигаться. Октавия стонет громко, рвано, откидываясь на вытянутые руки и смотрит на  то, как Тесс двигает бедрами, как исчезает в ней и появляется вновь, как улыбается будто мартовский голодный кот. Они снова целуются - влажно, страстно, борясь языками и вжимаясь друг в друга так, что начинают ныть губы. Тави издает гортанные довольные звуки, жмуриться и подмахивает ему бедрами, надеясь на то, что он как можно быстрее вытрахает из нее эту пустоту и лютый непривычный голод. Она никогда не замечала за собой подобную тягу к сексу, да еще и такому спонтанному,  одержимому, впору задуматься - что или кто были причиной? Или ее отсутствием.
Женщина одной рукой цепляется за плечо брата и с удовольствием гладит твердые подтянутые мышцы на спине,  блуждает по перекатывающимся буграм вниз, перетекает с поясницы на задницу Тесси, сжимая горячие округлости и рычит довольно. От того что он - ее, от того что он с ней и что они в кои то веки могут не сдерживаться. Тави сжимается, чувствует, как ее нутро напрягается и становится нестерпимо горячим, как член Тессея двигается в ней, раздвигая мокрые складки, смешивая свою смазку с ее, как хрипит сосредоточенно, стараясь войти глубже и заставить женщину под собой зайтись в неистовом приступе дрожи и крика. В какой-то момент одно неосторожное движение заставляет его выскользнуть наружу, Октавия хнычет и подается бедрами вслед, надеясь насадиться обратно - она не может терпеть пустоты внутри, не хочет существовать без него, но задевает лишь по касательной скользкую плоть и стонет гортанно, задыхаясь от прошившей тело судороги. Дальше все было похоже как на полет метлы: Тесс сдернул ее вниз, развернул к себе спиной и грохнул животом на столешницу. Следом тут же оглушило и прижгло смачным шлепком и укусом и женщина задергалась, довольно рыча и недвусмысленно потираясь задницей о мокрый подрагивающий член, умоляя не медлить и продолжить начатое. Звякнула посуда, затряслись чашки на другом конце стола и Тави пришлось вцепиться пальцами в гладкое, отполированное десятками лет и рук покрытие, чтобы не слететь на самом интересном месте. Теперь она уже не стесняясь в голос стонала, словно мартовская кошка и непроизвольно улыбалась: Господи, как же хорошо! Лицо исказилось гримасой восхитительного беспамятства и наслаждения, горящие от поцелуев губы приоткрыты, а глаза закатились не в силах выдержать накатывающие волны истомы. Октавия думала, что все закончится быстро, что ей нужно лишь почувствовать Тесси внутри и дать его члену чуть-чуть ее довести, но в реальности, стоило первой волне возбуждения стереться за напористыми хлопками, как голод вгрызся ей в кости и нутро, вынуждая требовать у любовника больше и больше. Волшебница вскрикнула от одного особенно чувствительного движения и даже выругалась сдавленным шепотом, поднимаясь на локтях и откидывая голову назад.
-Господи, Тесси, пожалуйста! Только не останавливайся, прошу!,- захрипела она,  кусая губы.

Раньше Тави сдержанно считала тех, кому требуется жесткость в постели, несчастными людьми, которые просто не умеют наслаждаться партнером иначе. Спустя столько времени, сама оказавшись на месте той, которую неистово трахают, словно желают пробиться в нее изнутри, бьют и сжимают, она поняла, что правда эта ой как относительна: они не были несчастны, они были загнаны горем в угол; они могли наслаждаться друг другом нежно и размеренно, но что Октавия, что Тесс не имели такой роскоши, как показать друг другу слабость и бессилие, которое буквально пропитало стены их дома в последние месяцы. И потому вся злость на проклятие, снедающее их медленно но верно, отчаяние и ярость, с которой они сопротивлялись, находили выход только в сексе, где оба могли не прятаться друг перед другом и не бояться показаться чрезмерными. Женщина вскрикнула гортанно, чувствуя как бьются бедра брата о ее ягодицы и как белое тело вздрагивает волнами от этих шлепков; хватка жестких пальцев на затылке не давала ей никакой свободы, но Рээдфорд ее и не хотела, все, к чему сводились ее желания теперь - это чтобы Тессей не останавливался, чтобы был таким как сейчас - жестким, алчным, безумным. Боль лишь придавала сладости тягучим судорогам, в которых сокращались стенки ее лона, туго обхватывая твердый возбужденный член юноши и еще - заставляла ее забыть о страхе, который с ней ложился в постель и с ней же вставал. Она кричала, царапала столешницу ногтями и хрипела его именем без остановки, словно это было какое-то заклинание, придуманное  ею и помогающее отгонять темную магию от них обоих. Волшебница не видела лица любовника. но представляла его страшно сосредоточенным, с нахмуренными бровями, чуть сморщенным носом и пунцовыми от укусов губами, которые тот ежеминутно облизывал от жажды.
Октавия хотела трахаться с Тесси именно так, потому что в глубине души, той, куда она даже его не пустит, думала, что все это - проклятие, Тень, разваливающуюся семью - заслужила. Ей не удалось уберечь родителей и брата, второй на грани сумасшествия от чрезмерной ответственности, сестра как будто бы уже канула в те же омуты, что и мама. Она спит с родным братом, тем, которого вынянчила на собственных руках, хоть и искренне его любит, не как мальчишку-пострела, но как мужчину. Не сумела найти ни лекарства, ни решения, и плачет за закрытыми дверями, вместо того, чтобы сделать отчаянный, пусть и сумасбродный шаг. Ей было бы легче, если бы Тессей орал на нее и швырялся предметами, а не любил так пронзительно и на грани фола. И вот она, содрогается под ним, на его члене,  чувствуя, как оргазм скручивает ее в невероятной точке, найденной сегодня ночью, как тело парня трясется с ней в такт и изливается горячей спермой вперемешку с ее влагой, стекает струйками по ногам и  жжет нутро. Если бы она забеременела, у них возможно появилась бы отсрочка. Так ведь Рэдфорды поступали столетиями?
К ужасу своему, Тави поняла, что смогла бы так поступить. Чтобы спасти жизнь Тессею. А может быть даже и хуже. Она бы сделала все для него, даже то, за что он ее возненавидел.
Оргазм яркой вспышкой удовольствия и боли от прокушенного плеча осветил эти темные уголки ее сознания и тотчас же потушил, заставив женщину вопить и рычать, прежде чем она онемела и кончила, забилась на столе как рыба, выброшенная на берег. Ноги перестали ее держать совсем и Октавия рухнула на пол совершенно не изящно, распластавшись на нем ослепленная. голая и оттраханная. Все внутри пульсировало и даже немного болезненно тянуло, но она не могла размышлять об этом, лишь плыть в небытие и флешбеке самого восхитительного секса в своей жизни. Пожалуй, про каждый из них с Тессеем можно было сказать так, просто  последующий чуть другой, чем предыдущий. Во время их утех  открывались те страшные потаенные уголки ее души, которые жаждали расправы, мести, легких решений и возможно даже ненависти со стороны брата. Иррациональные, отчаянные и совершенно неправдивые. Как бы злобно взаржал Берти, если бы обладал хоть каплей таланта к лигилименции!
Октавия не могла двигаться сама, даже какое-то время не дышала, пока к ней не прикоснулся Тесс, и пока она не уткнулась, словно слепой котенок в него. Ей как-будто бы нужно было его прощение, до сих пор, не смотря на все их разговоры. Он мог бы шарахнуть ее непростительным сейчас и она бы не сопротивлялась совсем. Пожалуй, именно готовность умереть от руки любимого человека характеризует настоящую близость, а не пылкие признания и знание всех грехов.
Пальцы Тави нащупали острую линию челюсти, аккуратный волевой подбородок и  погладили нежно, слабым прикосновением обессиленной руки.
-Как хорошо…что…Ди….уехала…к бабушке…,- прохрипела волшебница не своим голосом, все еще не открывая глаз,-И как плохо…что…вернется сегодня…
Вряд ли они были бы способны повторить такое так быстро, но….Еще один пункт к ее стыду: Октавия сдалась на счет Дианы. Она вообще заметила, что после обнаружения Тени в поле ее зрения, больше не борется за себя. Только за Тесси.

Октавия хохотнула весело, как смеются взрослые в своей компании над пошлыми шутками и с облегчением вздохнула, чувствуя, как тело ей благодарно (а местами - не очень)отзывается. Секс этот был сродни тренировке одеревеневшего и затекшего тела, хотя они вот буквально накануне устроили те еще скачки и каждый следующий раз у них, кажется, становился безбашеннее и опаснее предыдущего. Эдак и травму заработать не долго. Но стала бы она одергивать юношу и напоминать о том, что они должны быть приличными и думать головой?

Не-а. Думать - это то, чего им обоим хотелось в последнюю очередь.

Октавия покосилась на любопытно подкрадывающегося к ней с вопросом брата и ухмыльнулась ехидно. Они еще не обсуждали это прямо, и он наверняка хотел бы, но проще начать с чего-то…как будто сбоку, косвенного. А она…чтож, они уже говорили о мальчиках и девочках, Тессей рассказал ей про Филиппа. А он ее никогда ни с кем не видел. Она для этого приложила массу усилий.
…В конце концов, за вопросом “что” обязательно последует “откуда”...
-Это…как же правильно? Страпон. Магловская приблуда. Тот же член, только из каучука на поясе. Его обычно используют женщины, когда спят с другими женщинами…Ну или как мы с тобой вчера. Если бы ты не отреагировал так, я бы и не вспомнила, что у меня есть эта штука. Было…нормально?
Она знала, что ему понравилось в целом, но может где-то перегнула палку? Не долила смазки? Черт, с этим никогда не угадаешь на первых порах, а Тави не считала себя такой  умелой любовницей, чтобы  не подвергать сомнению.
Если бы не общая заторможенность и усталость, пожалуй, Рэдфорд испугалась бы того, что сделал брат. Ди…с ней все было сложно. Рассказал ей - что это значит? Что включает в себя? Конечно, младший брат не настолько дурак, чтобы  посвящать двенадцатилетку в подробности их отношений, но все же… Женщина вздохнула раз-другой, стерла со лба испарину и опустила глаза, представляя себе разные варианты событий. Если бы они вели себя так со своими детьми, то непременно были бы плохими родителями. У Тави сейчас хватало сил только на то, чтобы не упустить оставшийся рассудок и чтобы младшие остались живы. Все. Дальше ее мастерство быть старшей отказывало.
-Завтрак, ужасно хочу есть,- волшебница подняла глаза на Тессея, пальцем провела линию по его челюсти и ухмыльнувшись, притянула к себе за подбородок, чтобы выполнить его желание и поцеловать. Она все еще была вымотана и как бы ни звучало - затраханна, но это не мешало ей подпитывать их чувства плохими шутками,- И все еще хочу тебя, так что потом можно подняться наверх и…,-промычала она в поцелуй, съедая слова за лаской языка и смелыми прикосновениями рук, сжимающими ягодицы парнишки,- …что нибудь еще попробовать. В другом темпе.
Рэдфорд вслепую нашарила халат, подтянула к себе и завернулась, поднимаясь с холодного пола. Не с первого раза, с трудом, с четверенек на колено и лишь потом на две ноги. Стол пришлось возвращать на место - они его своими игрищами дотолкали чуть не до самой лестницы, а ведь в нем было не меньше шестидесяти фунтов. Каким чудом посуду не побили - загадка. Женщина села на стул, всем видом показывая, что она готова, чтобы ее кормили, нежно улыбнулась взъерошенному и зацелованному Тесси и зачесала собственные волоса пальцами назад, представляя, что выглядит ничуть не лучше.