Амрит был прав: Ласло никогда не получал, чего хотел, даже когда просил. Особенно, когда просил. Ратмира бесили его просьбы, раздражали звуки, которые тот издавал, и, каждый раз, стоило только мальчишке намекнуть, что ему чего-то там хочется, выходил из себя, делая ровно наоборот. Если его что и устраивало, так это покорность и унижение, и Зорич невольно выучился хитрить, выпрашивая крохи ласк через невнятное мычание или же провокацию. Через раз получалось, хотя порой любовник просто бросал его, точно тряпку для натирки сапог, и просто уходил прочь.
Турок же никуда не ушёл. Он утробно недовольно рыкнул, стоило просьбе повиснуть в воздухе, и Ласло внутренне сжался, одновременно и страшась наказания за дерзость и ожидая его. К собственному ужасу серб не был против, чтобы Булат ударил его. Не был против даже безжалостной порки, и оттого, когда ладонь со звоном опустилась на сырую от пота кожу испытал не отвращение, но утробное наслаждение, сладким всхлипом и отзывчивыми покачиваниями бёдер прося ещё и ещё. Наверное, он так и кончил бы от шлепков по ягодицам – столь ощутимо натянулись ощущения и столь близко подошло к грани его возбуждение – но очнулся от липкого морока, едва Амрит потянул его на себя, предлагая изменить позу.
Ради любовника Зорич сделал бы и куда большее. Всё что угодно, на самом деле, начиная с простых ласк, потребуй он их, и заканчивая самобичеванием в прямом смысле слова, однако, турок хотел не много, и малость эту серб осуществил без труда, откидываясь назад, прогибаясь в спине, и обнимая рукой крепкую спину, пусть и под неестественным углом. Губы его, всё это время похотливо призывно приоткрытые, ткнулись в шею и оставили несколько крупных засосов ровно под челюстью. Ратмир убил бы его за что-то подобное, а Булат даже и не заметил, и Ласло предпочёл торопливо зализать след, в робкой надежде, что кровоподтек рассосется.
С не меньшей покорностью княжич уложил руку поверх члена и уверенно повел ей вверх-вниз, подгоняя оргазм, готовый и без того вот-вот разорваться. Если бы турок не попросил, он ни за что не позволил бы себе ничего такого: ни этого безумного наслаждения, ни громких криков, разорвавших дрожащий воздух, ни беспамятства, в которое провалился, стоило семени вырваться на свободу. Зорич повалился на кровать бесчувственным мешком и тупо улыбался в пространство, не думая ни об Академии, ни об Амрите, ни о чем, кроме дрожи в теле и бьющих через край ощущений. И новые ласки серб принял с коротким всхлипом и тихим благодарным скулежом. Прикрыв глаза, он перевернулся на бок, слепо, не глядя отыскал губы и, обняв Булата за шею, прижался к нему всем телом, целуя до тех пор, пока не очнулся от сладких волн оргазма и вдруг не заметил, что к своему концу пришёл только он один.
Неподдельный ужас охватил Ласло. Враз утратив всю свою расслабленность и ленивую негу, он распахнул глаза, позволяя зрачкам заметаться, вздрогнул всем телом и отпрянул назад, наверняка свалившись бы на пол, не держи любовник его за талию.
- Я... Прости... Я... Я всё исправлю, - пролепетал Зорич, судорожно облизывая губы, нервно заправляя за уши волосы и лихорадочно соображая, как же он мог так беспечно забыться и так бесстыже забыть, что всё это было не ради него и не для него, - как угодно… как скажешь…
Княжич не знал, позволительно ли ему теперь прикасаться к Амриту, но всё же робко положил ладонь на пульсирующий, налитый возбуждением член, искренне надеясь на то, что если турок не захочет руками, то сам направит его как ему надо.
Отредактировано Ласло Зорич (Вчера 00:13:02)
