Если отбросить тот факт, что ликантропия лишила его любимой женщины и сына, Куэрто никогда не жалел, что стал оборотнем. Сущность зверя ему была куда ближе и понятней, чем игры в доброго самаритянина. Совесть не корила его за темные желания в гуманном мире свойственные разве что монстру, свою теневую сторону он принял и обуздал давно. Волк защищал его от одиночества и давал настоящую, достойную цель, для того чтобы жить дальше. Ликантропия сделала то, что не смогли сделать ни деньги, ни вера, ни старая работа которой он когда то так дорожил.
Но все то что происходило сейчас - выбивало из колеи. Каждый раз прежде чем куда-то влезть он рассчитывал все до мелочей, каждый возможный вариант, каждый способ. Иногда хватало дня, иногда уходили месяцы, но Рамона дэ Гранпре почти невозможно было застать врасплох. Но магия это не то, в чем можно разобраться с помощью Гугла, а люди ею владеющие  за редким исключением не мыслили в масштабах параноика и педанта в одном лице, а если и мыслили то не спешили делиться ни знаниями, ни опытом. Сделать так чтобы Микаэлла поверила в себя было самым важным, но кто бы вселил эту веру в него самого. Ему ничего не оставалось кроме, как ждать сев на корточки у самого края ванны и подложив ладонь под спину цыганки не выпуская ни на секунду из внимания биение двух сердец. Усмиряя страх перед чуждым и непонятным, удерживая загривок скалящегося волка не привыкшего бежать или трусливо ждать своей участи поджимая хвост.
Это было хуже, чем у Алэкуа дома. Медиум входила в транс в обкуренной комнате и мистическое в этом было заметить трудно, даже чуя близость потустороннего рациональный ум быстро все расставлял по полкам поминая недобрым словом всех шарлатанов. Оха действовала иначе и не заметить ее шаманщину, было равносильно тому, как не заметить несущуюся груженую фуру. И на кой черт им обеим потребовалось уходить с головой под воду рискуя захлебнуться до того, как ритуал будет окончен. Смерть медиума будет неприятностью и большой проблемой, очень сомнительно что цыганка упустит возможность вздрючить его за самодеятельность. Это если забыть про то, что люди сейчас просто так не пропадают и их ищут. Даже таких безнадежных, как метиска. Потеря Охи была бы очевидной катастрофой, к Ашеру не ходи, но Габриел думал прежде всего о своей волчице с которой их связала череда его неудач и ее фантастического умения решать проблемы не проливая ни чьей крови. В ее присутствии многое теряло значение или отходило на второй план - все чего ему хотелось зарыться лицом в локоны и сжимать в руках, трогать, касаться и чувствовать что она не может остаться равнодушной. Сколько раз он возвращался мыслями к этой ночи, не зная как выкинуть из памяти ее мольбы срывающиеся с искусанных губ и трепет тела под пальцами. 
Вода была ледяной, но ничего трогать он не стал помня о прежде нарушенном обещании ничего не трогать и не вмешиваться. Цыганка просила касаться ее, но не упоминала о том, что можно избавиться от одной воды, дабы добавить горячей. Погруженная в воду рука начала неметь, и никакого движения не было кроме нескольких пузырьков всплывших на поверхность от туда, где покоилась голова О'Ши. А потом водяная гладь начала покрываться коркой льда, что это? Индианка, которую демон заканчивал потрошить или магия ведьмы? К чему гадать, если он не понимает ни черта? Счет времени искажался, целая вечность за место пары никчемных минут. Волчица вынырнула первой ломая лед и выскальзывая из его рук, спешно вынимая из воды вторую девчонку.
- Проклятье. - мужчина принял на руки медиума вытаскивая ту из воды и укладывая не реагирующую даму животом себе на колено - Все получилось?
По уму стоило помочь обеим, но разница между фыркающей Охой и захлебнувшейся О'Ши играла свою роль.  Вставить два пальца в рот чтобы вызвать рвотный рефлекс и давить на грудину с другой стороны, помогая забившейся в дыхательные пути выйти обратно наружу. Алэкуа судорожно дернулась, выплевывая воду и захрипела пытаясь откашляться. Подняться не пыталась, простые движения казались непосильной задачей. Подхватив, как куклу ее под бок, Куэрто придерживая притянул к себе и Оху, мимолетным поцелуем коснувшись ее виска, выводя обеих из ванной.
- Ее нужно в госпиталь. При всем моем уважении к твоим талантам, реанимация не по твоей части.

- Мика, мне уже приходилось сегодня перезапускать ее сердце. Теперь еще и вода. Я ничего не смогу сделать дома с отеком мозга или легких. Полагаю что это и не в твоих силах. Отдадим ее на поруку врачам и поедем домой.
Вялая попытка сопротивления была тут же подавлена не столько его рациональным подходом, сколько собственной усталостью что клонила цыганку к земле. Габриел в пол уха слушал, что медиума нужно будет забрать завтра - сомнительное дело, куда ее едва живую отпустят из клиники? Ему пришлось их уложить сначала на прилежно заправленную кровать, чтобы подогнать чужую машину. Его собственная была рассчитана всего на две персоны, не считая третьей в багажнике. Ни одной девушке такой способ транспортировки не подходил, а значит надо что-то повместительней. Мика задремала первой, отреагировав лишь на то, как ее усадили в машину на переднее место. Алэкуа же не двигалась и глаз не смыкала, кажется даже перестав моргать. Ему не нравился взгляд с которым медиум за ним следила, но даже слабой попытки воспротивиться не предпринималось.
В госпитале пришлось врать. Познакомились в клубе, пошла принять в ванну и с перепоя малек нахлебалась воды. Документов при себе у Алэкуа, конечно, не было. Все что он мог им дать, ее имя, адрес происшествия-проживания и деньги, при возможном отсутствии страховки. Бюрократическая машина слыша шуршание купюр быстро оставила его в покое отпустив на волю. Теперь оставалось разобраться с его волчицей.
Первым делом Микаэлла оккупировала ванную и его единственным условием было оставить дверь приоткрытой. Пока он слышит, как она плещется и может добраться до нее не разламывая собственное жилище - будет спокоен. На сегодня их головам хватит чрезвычайных происшествий. Пока цыганка была занята своим телом, Габриел заказал из местного ресторанчика еду с доставкой. Сам он почти не готовил, да и не было на то особо времени. Девушка вечно в ванной торчать не будет, а ей сейчас как никогда требуются белки и углеводы.
- Тебе нужно поесть. Через не хочу. - мужчина накинул на женские плечи свой тяжелый махровый халат и мягко стал подталкивать на кухню. - У меня редко бывают гости, так что диван не предназначен для сна. Кровати вполне хватит на нас двоих.
Расставленная на барной стойке еда еще дымилась от жара. Суп-пюре с томатами и перцем, шмат мяса, сырые овощи в нарезку и свежеиспеченные сырные лепешки. Габриел настойчиво требовал, чтобы она запихала внутрь себя от всего по чуть-чуть. Куэрто ел сам, а когда Оха начинала отлынивать, терпеливо кормил с рук. Он умел быть требовательным, как к мудрой шувани так и к маленькой капризной девчонке. А сейчас этого требовало не только ее здоровье, но и необходимость как можно скорее вернутся в ряды стаи. Когда с ужином было покончено, ну или с большей его частью можно было перейти к следующей части. Поднявшись со стула, мужчина протянул руку позволяя выбрать Мике следовать с ним в спальню или настоять на отдельном ложе. Первый раз ими обоими руководила магия и положа руку на сердце, это вполне можно было назвать насилием. Его выбор был сломать эту треклятую дверь, его решением не принимать в расчет пусть и слабое, но сопротивление, его волей овладеть ей любой ценой. И он не оправдывал себя никакой метафизикой. Оха была невероятно соблазнительна, когда сидела на капоте мустанга и отчитывала его как мальчишку. Но та роковая обольстительница не шла ни в какое сравнение с той, что сидела сейчас перед ним на барном стуле. Мягкая, домашняя, своя. Женщины чаще всего думают, что нравятся мужчинам лишь в полной боевой готовности и это близко к правде, если брать в расчет только ту часть, которая отличала их собственно от представительниц слабого пола. Это не касалось ни одного другого чувства кроме вожделения. Череда событий по кускам сорвала с Микаэллы броню, оставив лишь маленькую женщину для которой хотелось быть мужчиной больше, чем болтающимся причиндалом. Сплетать из ее слабости - свою силу и вернуть теплом очага и защитой крепких незыблемых стен.
Теплый ламинат скрасил их дорогу до спальни с широкой кроватью.  Откинув одеяло с кровати Оха скинула с себя и халат явно намереваясь поскорее укутаться, но Габриел приостановил ее удержав за руку и развернув к себе, после чего встал на колени уткнувшись лбом в ее живот приобнимая пальцами упругие бедра.
- Прости... - это было тихо, но от тонкого слуха оборотня все же не укрылось. - Я постоянно втягиваю тебя в свои неприятности, хотя обещал покой.

- Повинную голову меч не сечет.
Рамон оставил привычку просить прощения вместе с матерью в отчем доме. Что только в словах, они ничего не меняют кроме того, что ставят тебя на колени. Лишь будучи мужем он понял, что слова нужны для душевного покоя и только без действий являются пустым звуком. Но может ли он уверить Микаэллу в том, что не даст никому в обиду? Теперь сомневался. Девушка хранила их как могла, раздирая себя на части. Можно ли этого избежать больше требуя с других? Приподняв подол футболки, Габриел губами обхватил кожу на едва выпирающей подвздошной кости. Насколько было бы проще, раскричись она сейчас - выпуская накопившийся пар. Это было бы заслуженно и право он знал как с этим справиться. Но чего ждать от Охи с ее спокойной мудростью и выдержкой тренированной суки? Когда гнев покажет себя и можно ли будет перед ним устоять?
- Не знал. Она просто лучше других подходила для того что требовалось и на тот случай, если все пойдет по самому плохому сценарию.
Упрек был справедлив. Куэрто не проверил информацию, не вынул наружу всю возможную подноготную и жидко обделался на глазах у своего варгамора. Пожалуй не было разумным, говорить настолько откровенно - признаваться в том, что готов был спустить незнакомого человека в утиль. Но с варгамором, пожалуй, иначе было нельзя. С Микой иначе было нельзя.
Куэрто подставил голову под руки Микаэллы, чтобы она надела на него оставленный крест сейчас так тесно спутавшийся с ее. Говорить было больше нечего да и не нужно. Забраться под футболку ближе к еще непорядочно холодной коже, вести ладони вверх намеренно не касаясь чувствительных мест, будто его единственное невинное намерение избавить ее от одежды и подняться самому. Когда же не имеющая значения часть гардероба упала на пол, он сделал то, о чем думал все часы проведенные вдали от Охи - коснулся поцелуем ее нежных, податливых губ. Не сминая бескомпромиссно жестким напором, как в прошлый раз. Но пробуя, наслаждаясь. Первый поцелуй был только прикосновением - ощущением атласной кожи. Второй чуть сильнее, едва прикусив зубами нижнюю губу, наслаждаясь тихим стоном на выходе. Нежно удерживать одной рукой за тыльную сторону шеи, другой прижимать за талию ближе к себе не скрывая желания в неумолимой тесноте джинсов. Микаэлла могла оттолкнуть его, могла потребовать закончить и Господи-Боже, сегодня он бы остановился не касаясь ее больше, чем необходимо для тепла. Но волчица была милосердна и покорно, отвечая на поцелуй будто пила из него пытаясь слизнуть последние капли из бутылки дорогого вина, голодно, сладко и чувственно. Голод по ее губам, прикосновениям, сбитому дыханию и стонам срывающимися в крик, как удержаться и сделать все правильно. Острые клыки, кольнули ее губку и рот немедленно заполнила сладкая, горячая кровь с привкусом железа. Куэрто издал нечленораздельный звук и навалился на Оху опрокидывая ту на кровать, накрывая тяжестью своего тела. Смять кожу на ее талии, ощущая под ладонями плоть, медленно оглаживая. Сильный пальцы прижатые к ее коже, вытащили в полумрак комнаты тихий вздох. Габриел остановился, едва не дойдя до груди и следующее касание было легче пера, будто и вовсе не было. Даже этой тени Микаэлле хватило, что бы соски отвердели поднимаясь маленькими пиками. Он так желал ее, что все тело сводило свербящим зудом от близости. Мужчина посмотрел в глаза своей любовнице, темный ореол ресниц и цвет погруженного в ночь леса с роковыми бликами луны сквозь листву. В этом не было никакой магии, кроме магии красоты. Взгляд не отрывался от ее глаз в то время, как пальцы стали играть с сосками, собственное сердце билось где-то в горле и дыхание стало чаще. Сжать ладонями тугие полушария и втянуть в алчущий рот сосок отмечая, как изгибается спина цыганки, на еще почти невинную ласку. Опуститься вниз ведя влажную дорожку по ложбинке живота, едва прикусить внутреннюю поверхность бедра смиренно ожидая, когда девушка раздвинет ноги чтобы он мог уткнуться лицом в мягкость плоти. Целовать ее, будто целуешь в рот, шевелить языком, изучать. Долгими размеренными мазками лизать, пока не дойдешь до самого чувствительного места и присосаться. Если бы Мика подняла голову и взглянула бы на него, то увидела бы в его глазах темный свет, что-то такое что не поддается словам, но точно ощущается знанием, что лишь кровью негласное передается от матери к дочери. Куэрто втягивал ее в рот, позволяя теплу от паха разливаться приливами и легкая туманная дымка застилает глаза. Лаская языком чувствительный бугорок, палец его скользнул внутрь отмечая, как реагирует ее тепло напрягаясь, сжимая пальцы влажной теснотой лона. Лизать долго не торопясь, в такт движениями своих пальцев ожидая первой дрожжи в старательно разведенных бедрах и ускориться, когда она явится не позволяя прекратиться этому непроизвольной реакции плоти до тех пор, пока тело не забьется в агонии от жара и болезненного удовольствия. Куэрто выпрямился на его кровати лежала одна из прекраснейших женщин, распростертая, с растрепанными во все стороны волосами, выжидающая. Тебе придется еще подождать, малышка... Габриел раздевался не торопясь, едва покачав головой, останавливая свою любовницу от того, что бы подняться ему на встречу. Избавиться от майки, педантично сворачивая и совсем без аккуратности откидывая на стул. Вытащить ремень из цепкого захвата бляшки и спустить брюки вниз, зная что Оха не отрывает напряженного томительного взгляда. Все было слишком скомкано в тот раз, сейчас он не торопился позволяя вдоволь насладиться глазами тем, как перекатываются мышцы под кожей при движении, как выскальзывает на свободу твердость его мужества и ощутить почти на языке, запах смазки.
Куэрто не бросился на нее, как оголодавший по женской ласке узник. Пройтись вязью поцелуев вдоль ее тела, от маленьких аккуратных ступней до губ, вдыхая запах ее чистой слегка покрывшейся испариной плоти. Куэрто хотел согреть Оху в своем теле, как согревает тепло южного солнца. Обнять ее, вызвать к поверхности волчицу и прикусить за горло заполняя огненным потоком жизни. В то мгновенье он знал, что может так сделать. Сплести пальцы рук и вновь забыться поцелуем, в дразнящем движении плоти так и не погрузившееся в ее глубину.

....................