И какой чёрт дёрнул её заехать по дороге домой в Сольерон? Высокие технологии, говорили они, никакой магии, говорили они, альтернативное топливо, говорили они, будет интересно, кричали они! Вот только эти гады соврали, сказав, что война окончена и механика из Аквитана ни кто не захочет перетащить в свой лагерь или вообще - убить! А почему? А потому что Фрида не может просто сидеть и молчать, когда-то кто-то очень "умный" и якобы хорошо подкованный в механике громко разглагольствует всякую ересь и откровенно недоумевает зачем в конструировании нужен сопромат! Дебил недоделанный. И нет бы просто уйти, красиво и по Аквитански, не прощаясь, промолчать, чтобы сойти за самую умную в этом захолустном баре, фиг ли! Кислое вино и плохое настроение таки  подталкивают окунуть какого-нибудь умника в ведро полное его же помоев рожей отвратительной, чтобы он захлебнулся в своей ереси и больше не открывал пасть вонючую. И ладно бы, если это просто окажется какой-нибудь пижон, который окончил полтора курса чего-нибудь, надрался и теперь пытается подцепить подружку на ночь. И может хрен бы с ним, если бы он заливал весь этот бред в уши какой-нибудь такой же пустоголовой и наивной дамочке, но звёзды сошлись иначе... В итоге хамоватое быдло мужского пола, которое прочло в своей жизни максимум два с половиной учебника и одну брошюру по технической эксплуатации, надралось и решило склеить мирно сидящую и никого не трогающую мисс Гольштейн, попытавшись блеснуть перед ней своими техническими знаниями. Которых, как вы уже догадались, у него отродясь не было. Правда, в начале Фриде было немного весело, мысленно она откровенно ржала над тупостью субъекта и даже пыталась его подкалывать, при этом тонко намекая на то, что ей абсолютно неинтересная его кампания. Однако субъект этого не осознавал, начиная всё больше наседать, в итоге это вылилось в распускание рук с его стороны и последующее распускание кулаков и нелицеприятные речи, окунающие паренька лицом в грязь, в прочем по лицу она прошлась не только словесно. И, казалось бы, с кем не бывает, вот только на утро девушка проснулась весьма знаменитой в плохом смысле. Ибо юный дебилоид оказался сыночком какого-то влиятельного мужика, который совсем недавно дорвался до хоть какой-то власти и был, по сути, не особо умнее отпрыска, по крайней мере в подобных вопросах. За Гольштейн была объявлена охота. И если большая часть местных мысленно и не очень поддерживала нерадивого механика, которая смогла постоять за себя и доходчиво пояснить отпрыску почему он дебил, то другие обращали внимание лишь на размер награды, назначенной за её голову.
  Бежать из Сольерона надо было быстро и наверняка. Фрида умела мыслить критически и не терять самообладание в разных ситуациях, поэтому уже через пол часа после того, как услышала про награду, потащилась в злачные бары около порта. Конечно, она могла без проблем сесть на официальный пассажирский корабль, но кто знает насколько там всё куплено? А с частником есть шанс заплатить больше и улететь пять минут назад, да ещё и без лишних вопросов. Механик обошла уже несколько баров и пока ей сопутствовала неудача. Кто-то был занят, кому-то не по пути, кто-то побаивался дорвавшегося до власти папика.
  - Так, - в очередной бар она бесцеремонно распахнула дверь ногой, волоча в руках свои тяжёлые чемоданы, - в кого тут кинуть деньги, чтобы уже через каких-нибудь 20 минут свалить из этого государства? - она говорила громко, чётко, перекрикивая всех и заставляя посетителей заткнутся и обратить на себя всё внимание, - но учтите, я могу кинуть ещё и разводной ключ, да так, что вас мама родная не признает! Время быстро ускользало, оставляя всё меньше шансов на мирный и безболезненный уход, может быть хоть в этом проклятом месте ей повезёт?!

На неё почти не обратили внимания или же восприняли не всерьёз. Фрида ожидала подобной реакции, но всё равно было обидно и от этой обиды хотелось сплюнуть на грязный пол, но нельзя, воспитание до сих пор не позволяет.
  - Эх, где мои семнадцать лет, когда любой был готов вести меня куда нужно лишь за красивую улыбку и обещание, что я не вырежу ему глаз отцовским скальпелем?! Девушка говорила тихо, себе под нос, но так, что окружающие всё-таки расслышали её слова и вновь переглянулись. Гольштейн уже собиралась направиться в следующее заведение, как к ней обратились.
  Смерив незнакомку изучающим взглядом, прислушавшись к чудному говору и прикинув, что дамочка не похожа на маман, что держит публичный дом или же изворотливую охотницу за головами, механик решила принять предложение присесть и передохнуть. Для людей их тяжёлой профессии выпивка никогда не бывает чем-то плохим, а решать за ней дела - весьма привычная практика. Да и женщина скорее поймёт женщину, нежели она будет что-то разъяснять этим болванам, которые скорее всего ни черта не смыслят во всех тонкостях своих же кораблей.
  - Что же, раз есть предложение - предлагайте, - она направилась за кван-тонкой, - ах, эти столики в углу, ты видишь всех и вся, - она едва заметно усмехнулась.
  По пути к столику всё-таки пришлось наступить одному негодяю на ногу, больно вдавив едва заметный каблук в мягкую кожу ботинка, а другому врезать по руке тяжеленным чемоданом, чтобы руки не тянул, куда не следует. Механик по доброй привычке смотрела везде и сразу. Пусть она и осела в столице, привыкая к простой и спокойной жизни, суматоху в которую вносил лишь Вархайт с вереницей своих поклонниц. "Вот же, в кои то веки выбралась куда-то без этого пижона и вляпалась по самое не балуй, узнает, будет ржать как конь в период брачных игр", - невесело подумала Гольштейн и плюхнулась на свободный стул. Она покрутила в руках запотевшую кружку, однако пригублять напиток не торопилась, выжидая. От старых привычек сложно отказаться, особенно если они уже не раз и не два помогали оставаться целой и невредимой. Вот и сейчас она наблюдала, оценивала, взвешивала и что-то рассчитывала в своей голове.
  - Ну, как вам рассказать так, чтобы было прилично? - механик хмыкнула и продолжила крутить кружку в разные стороны, - намедни, а точнее прошлым вечером я имела неудовольствие встретить одного молодого, кхм, человека, как оказалось в последствии, сына недавно дорвавшегося до власти папика. И, как бы так сказать, отказала ему в ухаживаниях, при этом просто и доступно указав на невероятно глупые и унизительные, для моей профессии, ошибки в его речах. А так же подкрепила свои аргументы физически, после того, как ранее оговоренный молодой человек попытался распустить свои шаловливые ладошки. Видать, он принял меня за какую-нибудь проезжую простушку, не осознавая на кого нарвался. И знаете, - она подняла взгляд и посмотрела собеседнице прямо в глаза, что делала крайне редко, - самое ужасное, что его уязвлённое самолюбие заставило властного папика назначить награду за мою, не буду прибедняться, гениальную голову! Так что, смею надеяться, я смогу поправить ваше материальное положение не только своими звонкими, - она сделала весьма недвусмысленный акцент на этом слове, - извинениями за столь кардинальное изменение ваших планов, но ещё и весьма полезными связями и возможными контрактами в Аквитане. Механик немного хитро улыбнулась. Она уже не первый год держала свою мастерскую и успела обзавестись весьма внушительным количеством добрых знакомых и людей, которые искренне прислушивались к её мнению и советам. Всё-таки в век быстрого развития технологий хороший механик на вес золота. А Фрида была хорошим механиком и это были даже не её слова.
  - Назовите вашу цену, часть сейчас, остальное по прибытии в Ассезу, у меня там мастерская. Словно в подтверждение своих слов или же в знак доброй дружбы, Гольштейн всё-таки подняла кружку с пуншем и в несколько крупных глотков осушила почти половину. Теперь слово было за хрупкой фрей, которая явно была таковой лишь на первый взгляд. Какую бы она не назвала цену - Фрида расплатиться, даже если придётся немного обокрасть Ксандра. Ей ещё нужна голова и рабочие руки, ведь все те чертижи, что пылились в мастерской, сами себя не осуществят и не построят подлодку.