Осень выдалась сухой и богатой на урожай. Если, конечно, понятие богатства можно было хоть как-то применить к этой маленькой деревушке, у которой и названия то толком не было. Несколько десятков домишек, да почти половина пустует. Детского гомона почти не слышно, мало их осталось. Все кто могли, уже давно отправились в путь в поисках лучшей жизни. Оставались лишь старожилы, да те, кто знал, что их ничего не ждёт в больших городах. Те, кому привычный и налаженный быт роднее и спокойнее, нежели бег за мечтой. Или же те, у кого просто не было средств и смысла на этот побег.
  Было уже за полдень, когда в деревянную дверь маленького и покосившегося домика, на самой окраине леса, настойчиво постучали, даже, правильнее сказать, забарабанили, от чего та натужно застонала. Хозяйка домика засуетилась, быстро вытерла руки о передник и распахнула дверь, в которую буквально ввалились местные охотники. Мужчины несли на руках тело, которое, без спросу, уложили на одну из кроватей. Где-то за окошком заржал конь, а одна из кошек зашипела на незваных гостей, видать, почуяла запах крови. Что-то в груди девчушки всколыхнулось, она ещё не подошла к телу незнакомца, а уже почувствовала нечто, словно плеск воды. Охотники принесли ей мага, мага, что управляет продолжательницей жизни, водой. Вивьен повела плечом, мысленно путаясь во всевозможных догадках, и затворила дверь, чтобы излишне любопытные в хату не заглядывали.
  - Что случилось, кто он? – её голос не дрогнул, хотя вся эта ситуация пугала и смущала девушку.
  - Не знаем, рыцарь какой-то заезжий. Его конь к нам раненым вынес. Он чё-та про волка толковал, но мы никого не слышали и не видели, - мужики переглянулись, - он на вид вроде не бродяга, да и конь, жеребец породный, так что либо этот хрен богат, либо вор.
   - На воришку не похож, одет слишком хорошо, - подхватил другой охотник, - вот мы и решили, что надо помочь доброму человеку. А может он потом это, если не отдаст богам душу, отблагодарит нас чем-нибудь!
  Ви устало вздохнула и мотнула головой. Местные только и говорили что о деньгах, да про охоту и скотину домашнюю.
  - Понятно, а мне вы по что его принесли?
  - Дык эта, чтоб вылечила, гостя то нашего, странника загульного! Не зря ж старый Вайр тебе своё хозяйство оставил и растил тебя, аки родную, всяко должна науку его знать. Вылечи бедолагу, а мы награ… благодарностью поделимся.
  - Ага, как же, - буркнула себе под нос знахарка и подошла к раненному, - ладно, что с вас взять, а человеку помочь надо, кем бы он ни был. Помогите хоть одёжки лишние да доспехи снять.
  Вот только после этих слов мужики очень быстро отошли к входной двери.
  - Не, Ви, прости, у нас и так дел много, да ещё и волка того искать надобно, чтобы скотину иль ребёнка не задрал. Но, ты не переживай, за лошадкой господской мы сами присмотрим, чтобы тебе не в напряг было.
  Хозяйка домика вздрогнула, понимая, что её одну оставят с незнакомцем который того и гляди, не ровен час, отдаст богам душу. И если с этим она ещё могла справиться, то вот отказ от помощи, да ещё и желание к рукам чужую холёную лошадь прибрать, уже разозлили девушку.
  - Оставь лошадь, пусть подле хозяина будет! Иль ты думаешь, что я за ними обоими ходить не смогу? – в её взгляде сверкнул гнев и нечто ещё, нечто, чего побаивались местные селяне.
  Давно по маленькой деревушке слухи ходили, что проклята сиротка. На беду проклята, да кем-то из бездны околдована. Было в девичьих глазах что-то иное, жуткое да запретное. Потому и сторонились Вивьен все. Хотя, может это только толки людские, ведь про старика Вайра тоже говорили, что колдун он! А он просто знания про травы, да отвары целебные хранил и нелюдимым был. Хоть и жалостливый, вон, сиротку то бедовую подобрал. Но девка эта, точно странная, потому к ней никто из местных мужиков и не ходит, да сыновей сватать не хотят. Вроде и добрая, и не уродливая, да с хозяйством, вот только взгляд её, да кошки странные.
  Переглянулись мужики, да не рискнули поперёк слова бедовой пойти, а то мало ли, ещё с хатой что случится, иль скотина заболеет.
  - Ладно, оставим коня, он там, у калитки привязан. Мы ток седло его снимем, да у завалинки положим, чтобы скотинке полегче было. А то у него там это, меч, и ещё всякое в сумках.
  - Я надеюсь, вы хоть по сумкам господским не рыскали? – её голос заметно понизился, а в глазах заплескалась злость откровенная и неприкрытая, - или что я ему скажу, когда он очнётся и по сумкам своим добро искать начнёт?!
  Мужики переглянулись и, что-то обиженно пробурчав в ответ, вышли за порог. Вивьен лишь устало вздохнула и покачала головой. Вот народ, всегда в первую очередь до чужого добра охоч. Но что с них возьмёшь? Никогда девушка не видела, чтобы к ним кто-то такой видный, да хорошо одетый заезжал. А тут, ещё и раненый, да на скакуне породистом, вот мужики и встрепенулись.
  - Что же случилось с тобой, а?
  Знахарка отошла к печке, подтащила от неё ведро с водой, окунув тряпицу, что не жалко, начала аккуратно отирать перемазанное кровью чужое лицо.
  - Кто же ты и как попал в край наш, богами забытый?
  Не знала она, слышит ли путник её, аль нет, смыла тряпицу в ведре и продолжила. На коленки запрыгнула чёрная кошка и свернулась клубочком, тихо урча. Вторая, серая в полосы чёрные, улеглась на кровати, у ног мужчины. А одноглазый рыжий котей, которого проклятым на деревне прозвали, так вообще, на бок мужчины улёгся, откуда холодом к руке девичьей веяло.
  - Что, животинки мои, не боитесь вы гостя нашего иноземного? Может тогда и не злой он вовсе, и хорошо, что не дали мы мужикам чужое добро к рукам прибрать? – Ви погладила кошку на коленках и продолжила отирать гостя.
  Под слоем крови засохшей, да грязи странной, оказалось лицо юноши молодого, да красивого. Черты правильные, нос ровный, лицо чистое, светлое, не то, что у работяг местных, загрубелое, жестокое. Глаза у него наверно, светлые и чистые, словно ручей горный. Травница не удержалась и провела ладонью по волосам рыжим, да курчавым, таким мягким, словно шерсть у барашка холёного. И ёкнуло что-то в девичьей груди, да затеплилось. Было что-то в господине безымянном этакое, возвышенное да светлое, нечто прекрасное и в то же время воинственное.
  Вивьен резко одёрнула руку от волос чужих и к груди прижала, стараясь неясный стук сердца унять, да вновь дышать начать. Ведь правы мужики оказались, явно знатный господин перед ней, да благородный. Тряхнула головой знахарка, мысли дурные из головы гоня, да тяжесть неясную из груди изгнать пытаясь. «Не о том ты думаешь, совсем не о том. Помочь человеку доброму надо, а ты всё в лицо его светлое смотришь, да прикоснуться хочешь». Одёрнула себя хозяйка от мыслей таких и скинула тряпку в ведро с водой мутной. Кошку с колен согнала, да поднялась, надо же и раны осмотреть. А для этого, Боги, нужно одежды и доспехи снять с него. Девушка тяжело вздохнула и начала аккуратно ремешки расстёгивать, да одежды в стороны разводить, дабы понять, как вообще совладать с этими нарядами сложными да богатыми, стараясь на лицо гостя не смотреть.
  Одноглазый кот дёрнулся и воззрился на мужчину. Ви заметила это, да тож взгляд перевела на лицо чистое. Дрогнули веки чужие, иль ей лишь показалось? Может, гость очнуться пытается, да сил не хватает?
  Знахарка несколько мгновений поколебалась и, кляня себя за это, осторожно коснулась тёплыми губами лба юноши.
  - Спи, тебе отдых нужен, а я уж сумею о тебе позаботиться.

Однако не ошибся котей, вновь веки чужие дрогнули, да приподнялись, а глаза увидеть лицо попытались, что над ними оказалось. Вивьен обрадовалась, что господин в себя пришёл, улыбнулась ласково, едва сдерживаясь, чтобы ладошкой по щеке чужой не провести. Хотя взгляда от глаз гостя незваного отвести так и не смогла, они, и правда, чистыми оказались, словно водица озёрная. Пленили знахарку молодую глаза эти, зажгли что-то в душе одинокой. А затем юноша голос подал, тихий, да хриплый.
  - Нет, господин, - ещё нежнее улыбнулась девушка, щурясь, чувствуя, как журчит и струится магия в теле мужчины. Он потянулся к ней. А Ви смутилась, отпрянуть захотела, да не смогла, наоборот, захотелось щеку нежную к руке чужой подставить. Захотелось кошкой побыть, что к человеку доброму ластится. Да только едва привстал юноша, как тут же исказилось болью лицо светлое, и почуяла знахарка холод магический от бока, на котором котей одноглазый лежал. А затем и ладонь широкая туда потянулась, ткань плотную сжимая, да корку кровавую обнажая. Но не успела она сказать что-то, как господин вновь заговорил. Теперь уже увереннее, да громче. Встать попытался, котиков напугал, от чего те с кровати поспрыгивали, да к печи отбежали.
  - Не знаю, не вставайте, господин, молю вас! – испуганно залепетала девушка, ручки маленькие на плечи широкие опуская, тщетно пытаясь гостя назад, к кровати прижать, чтобы он хуже себе не сделал, - ваш меч на завалинке, вместе с сумками, а конь у забора привязан. Охотники пошли за волком, не беспокойтесь, прошу вас, господин.
  Она чуть не плакала, изо всех сил девичьих стараясь больного назад в ложе вернуть, чтобы лежал смирно, да раны свои тяжёлые осмотреть дал. Чувствовала она, как тело чужое холодеет, как кровь по телу бежит, да мало её осталось. Слышала, как зубы гостя стучат, да всё равно он сбежать от неё порывается. Головы отрубать, трофей, наверное, забрать хочет, возлюбленной, красивой да нежной отнести, что ждёт его в городе большом. И грустно, да тошно девушке от таких мыслей сделалось, что даже слёзы на глаза навернулись. Вот знахарка и отвернулась, чтобы лишнее юноше не показывать, нечего ему слёзы чужие видеть, ему и так плохо, да больно, жизнь в груди чужой едва теплится.
  Да и не заметила она из-за этого, как тело чужое само на кровать упало, видать, усталость да раны своё взяли, вернули господина в сон забытия. Что же, может оно и к лучшему, пока он лежать так будет, знахарка успеет и раны прижечь и магию свою, особую, хоть немного попользовать. А то совсем плох гость, как бы, и, правда, душу Богам на её постели не отдал. Вздохнула девушка горестно, мысли свои тяжёлые вспоминая, да ведь не денешься никуда от мыслей собственных, не сбежишь, да в лесу не укроешься. Но не время ещё слёзы лить, важнее сейчас гостю помочь. Собрала в себе силы Вивьен, да вновь начала аккуратно одежды господские снимать. Плащ, измызганный кровью, да грязью, из-под юноши вытащила. К печи отнесла, чтобы просох, вернулась и глядит, а котики вновь на кровать улеглись. Да всё так же, серая в ногах устроилась, рыжий у бока раненного, а чёрненькая у изголовья уселась, сидит, да глазами своими зелёными на хозяйку смотрит, не мигая.
  - Что, сторожить будешь сны господина статного? – улыбнулась знахарка кошке, да по голове ласково погладила.
  Вздохнула, да к одеждам чужим вернулась. Тяжко было с гостя доспехи, да поддоспешное стягивать, а рубаху так совсем невозможно, корка магическая мешает. Вздохнула Ви, да затылок почесала, задумавшись, как бы до раны кровоточащей добраться. Оглянулась по сторонам, да уголёк остывающий в печке заметила. Тот уголёк в ложке не деревянной, стариком подаренной, до раны донесла, да на корку ледяную положила. Пошипел уголёк, а корка поплавилась. Заурчал котей рыжий, да на пятно яркое смотреть начал, словно ждал, когда хозяйка раны чужие обнажит.
  - Чего смотришь? Крови чужой запах учуял?
  Качнула головой девчушка, понимая, что бестолку от кота ответа ждать, скинула остывший уголёк в ведро с водой мутной, да начала рубаху перепачканную стягивать. Вздыхая о том, как бы кровь с неё смыть, а то жалко ведь, хорошая вещь, дорогая, небось, а так перепачкалась. Отложила рубаху, да на рану страшную воззрилась. «Точно не волк её оставил, а зверь пострашнее!» Пронеслось в голове девичьей, да там же и голос ей нежный ответил, голос твари, что приняла в тело своё бедовая. «Ну да, он же говорил, что вервольфа встретил. Надейся, чтобы он убил его, а иначе зверь и мужиков ваших растерзает и по запаху этого найдёт. Хотя, маг он, вроде, не слабый, да телом крепкий, должен был зверя одолеть. Ты посмотри, какая кожа чистая, руки крепкие, да плечи широкие!» Послушалась Ви демона своего внутреннего и скользнула взглядом по телу чужому. Видела она раньше мужиков без рубахи, когда Вайр их лечил, да перевязывал, только были то мужики местные, деревенские, а тут гость высокородный. И правда, была у него кожа чистая, а плечи то какие широкие, руки крепкие, да ладони большие и тёплые, наверное, хоть от меча и загрубелые. Зарделась девчушка, да глаза руками закрыла, стараясь стук сердца сильный в груди унять. Совсем не так их мужики выглядели, не заставляли они сердечко нежное так биться, они лишь бедовой звали, да хату её стороной обходили. «Ты чего, дурёха, глаза закрыла? Он же и так в сон глубокий провалился. Ничего не видит и не чувствует. Так что смотри, сколько влезет, даже потрогать можешь, он не узнает, а я не расскажу». Демон внутри хихикнула, продолжая подталкивать Ви к тому, чтобы прикоснулась она к телу чужому. «А вдруг узнает? Да и что мне к нему прикасаться? Он же выздоровеет, да ускачет к невесте своей, молодой, да красивой. Ай, не буду тебя слушать, надо рану прижечь». Знахарка отвернулась, да снова к печке пошла, чтобы ещё угольков взять. «Какой ещё невесте? А может, нет у него невесты? Или ты, правда, думаешь, что будь у такого красивая невеста, стал бы он по вашему захолустью разъезжать, да с вервольфами сражаться?! Да будь у меня такой мужчина, я бы никуда его не отпустила! Так что не реви раньше времени, дурёха деревенская, а лечи гостя, да заботься о нём, как о родном, глядишь, он тебя из этого захолустья и вывезет в люди». Девушка взяла угольки и вернулась к телу юноши, начала аккуратно рану прижигать, чтобы кровь больше хозяина не покидала. Да призадумалась она над словами демона, а может и правда, нет у юноши кудрявого невесты? Может одинок он, от того и ищет себе приключений, да славы великой?
  Скинула угольки в ведро, да руки о передник вытерла, чтобы сажу на коже чужой не оставлять. Помялась, да не удержалась, провела пальчиками по плечу крепкому, по руке, да ладони чужой коснулась, чувствуя, как кожа от меча, да поводьев загрубела, тепло чужое чувствуя, да улыбаясь самой себе, словно блаженная.
  - Надо воды тебе поставить, чтобы напился, как проснёшься.
  Нехотя убрала она свою ладошку маленькую из юношеской, вынесла ведро с водой грязной, лошадку холёную в хлев покосившийся загнала, напоила, да накормила. Сумки чужие да меч на лавку уложила, чтобы никому неповадно было в вещах чужих копаться. Воды свежей принесла, у изголовья кровати на стул поставила, чтобы гостю вставать не пришлось, да ведро пустое у ног, а то не дойдёт же по нужде до двери, если вообще подняться сам сможет. И вновь глаза к ране страшной вернулись. С минуту разглядывала она её, пока демон вновь голос не подал. «Чего смотришь, целуй, чтобы зажила быстрее! Только в лоб снова не целуй, хай поспит мужик. Погоди, или ты забыла, что силу свою лечебную я через поцелуи твои передавать могу?» Ви смутилась и отвела взгляд. «Не забыла, как же, забудешь такое, жестокая ты, лучше бы руки мои магией своей наполнила, а не губы». «Хе-хе, - усмехнулась демон, - чтобы ты ещё и пощупать могла? Не, целуй, давай». Вздохнула знахарка тяжко, да косу подобрала, чтобы живот чужой не щекотала, не удержалась, нагнулась и коснулась нежно губами тёплыми места, где зверь страшный юношу ранил. Почувствовала, как магия из тела её в рану ушла, что же, так он точно Богам душу в эту ночь не отдаст. Смутилась, отпрянула, да быстренько одеялом оголённое тело укрыла. Под кровать подальше сапоги чужие подтолкнула, что сняла до этого, а то не гоже на кровати в обуви разлёживаться. Да и ногам прохлада нужна. Принесла с другой кровати ещё одеяло, укрыла, дабы холод из тела крепкого вышел. Огладила котиков, да к колодцу пошла, кровь с вещей чужих отмывать.
  Вернулась в хату, когда уже темнеть начало, чуть руки все не стёрла, но спасла одежды господские от пятен неприятных. Развесила у печки, котеек покормила, да у кровати гостя уселась. Переживала знахарка, как бы он вновь не очнулся без ведома её, да не перепугался, что в хате чужой, да незнакомой лежит. Села на табурет у кровати, гнала от себя сон, гнала, да и не заметила, как на коленях чужих уснула, поверх одеял тёплых. Руки под голову уложила, задремала под тихое урчание котеек, что всё там же лежали, да покой гостя стерегли.

Девчушка настолько умаялась за день насыщенный, что спала крепко, до утра самого. Обычно лучики первые её будили, да сегодня в тени лицо девичье было, на подушке непривычной. Не потревожил её сон ни хрип чужой, ни урчание котиков переменчивое. Дрогнули веки лишь тогда, когда рука чужая волос коснулась, провела ласково по уху, да по щеке. Приятно было прикосновение чужое, ласковое, тёплое, хоть и ладонь шершавая. Ви замурчать захотелось, аки кошка, вот только прервались прикосновения приятные и голос чужой послышался. Юноша говорил недовольно и грубо, правда, стоило знахарке голову поднять, да глазёнки заспанные кулачками протереть, как сменил гость речь свою.
  Вивьен мягко улыбнулась, извинения чужие услышав, и к кувшину потянулась, воды гостю подавая, слышно было, как хрипит голос от горла пересохшего. Снова глаза протёрла, да зевнула широко, ладошкой прикрываясь. Чёрная кошка на коленки девичьи запрыгнула, да на гостя воззрилась взглядом немигающим.
  - Чего ты, котя, - она ласково потрепала кошку за ухом, - сны гостя нашего сторожила да что-то видела? - спустив кошку с колен, захарка вновь гостю улыбнулась.
  - А я уж боялась, что вы не скоро очнётесь с раной такой страшной, господин. Я Вивьен, можно просто Ви, - она потупила взгляд, разглаживая складки платья на коленках, - мой это дом, уже год как. Вы в деревушке нашей, маленькой, да неприметной. Вас охотники наши вчера за полдень принесли. Сказали, что конь холёный к ним рыцаря благородного, да раненного вынес. Вот и принесли ко мне, на леченье, - знахарка повела плечами, надеясь, что гость не будет об этом расспрашивать сильно, но решила, таки, быстренько о другом говорить начать, - не бойтесь, господин, коня я им не отдала, он в хлеву стоит, накормленный да напоенный с вечера. Сумки ваши вон, на лавке лежат, - она махнула рукой в уголок хатки, где явно виднелись сумки седельные, да меч рыцарский, - одежды я отстирала, не переживайте, с ними тоже ладно всё, отошли пятна кровавые, а то жалко было б, останься разводы некрасивые на нарядах таких.
  Девушка медленно вздохнула и заставила себя взгляд на гостя поднять, в глаза светлые, да чистые заглянуть. Вновь сердечко перепёлкой в силках забилось, так и захотелось прикоснуться к лицу юноши, да волосам его мягким. Аль чтобы гость вновь сам руку протянул, да щеки девичьей коснулся, захотелось вновь к теплу чужому прижаться. Потянулась, было, знахарка к гостю, да лишь одеяло на нём поправить себе позволила, на лишние мгновения пальцы около плеч широких задерживая.
  - У вас рана страшная, господин, я прижгла, кровь больше не уходит из тела. Но вам лежать надо и не подскакивать больше, как вчера, а то хуже быть может.
  Знахарка закивала, словно стараясь саму себя в этом убедить больше, нежели господина израненного, потом руки одёрнула и встала быстро, отвернувшись. Ни как сердце в груди не успокаивалось, да щеку тепло чужое жгло, словно углем, только не больно, а приятно так. Дрогнула рука, да пальцами места того коснулась, надеясь ещё хоть на мгновенье ощущения те, приятные, продлить, аль ещё что-нибудь сделать, чтобы вновь ласку почувствовать. Уже отойти к печи хотела, чтобы огонь развести, да думать, чем гостя знатного кормить, да только глянула на кувшин с водой, задумалась, что надо бы гостю ещё налить, а тут и демон голос подал. «Скоро сама как кошки твои станешь! А я говорила. Вон, уже и на коленях у него поспала, дурёха ты, дурёха! Если так хочется, лучше бы сразу под бок ложилась, как ваши женщины человеческие делают. Может и не злился бы он тогда, да вопросы не задавал. Он же мужик, такой же, как охотники ваши, падок на красоту женскую. Ну, косу хоть распусти, да надейся, чтобы деревенские раньше времени не припёрлись, да снова бедовой звать тебя не начали!». Обидно девчонке стало от слов таких, и никакая она не бедовая, врут они всё, нормальная она, вот, даже красивая, наверное. «Глупости ты мне мелешь, негоже девушке одинокой с незнакомцем на одной постели лежать! Да и гость он наш, раненный, его лечить надо, а не… волосы перед ним распускать. Да, может не права ты, ждёт его невеста в городе большом, может уже и с детишками курчавыми да светлоглазыми». «Дурёха ты, - вздохнула демон, - такая дурёха». Ви губки надула обиженно и снова на господина статного глянула, раздумывая, как бы так выспросить, ждёт его кто в городе богатом, али одинок он, потому и завела его дорога в края их людьми неисхоженные.

«Ингмар, - повторила про себя девушка, - красивое имя. Рыцарь. Видать, правы мужики были, благородного господина к нам занесло». Девчушка плечами повела, да глазки потупила, всё повторяя про себя имя гостя, словно смакуя его, представляя, как произнести лучше. Однако вырвали её из раздумий слова, что с губ юноши слетели. Деньги, точно, охотники же тоже денег хотели за спасение гостя, но она. Ви обиженно на господина глянула, не нужны ей деньги его! Неужто и правда в городах больших да богатых всё лишь вокруг денег крутится?! Неужто люди там такие злые да чёрствые стали, что друг другу просто помочь не могут, позаботиться о том, кто в помощи нуждается. Сжалось сердце девичье от обиды колкой, она его из доброты человеческой лечит, а он ей деньги сунуть пытается, откупиться, словно от прислуги какой.
  - Не нужны мне ваши деньги, господин, а с охотниками сами расплатитесь, как ходить нормально сможете, - буркнула знахарка и отвернулась, в угол хаты пошла, где холоднее всего было, молочко для котиков там хранилось.
  «Вот ты дурёха, от денег то чего отказываешься? Они же всегда пригодятся! А может, он сильно богатый и с этими деньгами мы сможем, наконец, съехать из этого захолустья?! Взяла бы, чего тебе, карман они тянуть будут, деньги чужие? Честно же заработала, вон посмотри на руки свои, сколько ты вчера в воде ледяной провозилась, эти пятна отмывая?!» Девчушка достала молоко, да налила в миску глубокую, на пол у печки поставила, для котеек, на руки свои измождённые так и не взглянув. «Не буду я деньги его брать, не нужны они мне! Я ему так, от сердца доброго помогаю, а не за монетку звонкую. Надо будет, поднаскребём, да уедем в город большой. А если уж настаивать будет, то возьму, сколько даст, когда уже здоров будет, да ехать сам сможет». Странное ощущение по телу девичьему прокатилась, словно демон что-то неясное делает, али смотрит туда, куда глаза человечьи не видят. «Хээй, дурёха моя, да ты, никак, влюбилась, а? Что, так приглянулся тебе этот рыцарь молодой? И чем же? Лицом чистым да статным, глазами светлыми, или кудряшки его мягкие тебя так сманили? Признавайся! Неужели тело крепкое и молодое привлекло?! То-то ты его плечи и ладони трогала. Ух, а губа не дура, знатного мужика выбрала, молодчинка, Вивьен, осталось только его к себе привязать, чтобы он тоже влюбился!» Вспыхнули щёки девичьи от слов демона таких, вздрогнула знахарка, да чуть кувшин из рук не выронила. Пришлось на стол его поставить, чтоб из рук ослабевших не выпал, да не разбился. «Нет, глупости да дурости ты мне тут городишь! Ни в кого не влюблялась я, он просто… человек добрый, вот и хочу ему помочь. Потому что помогать людям добрым надобно. А плечи его, да глаза светлые…, - закусила девушка губу, да украдкой на гостя глянула, пока тот полог одеяла откидывает, дабы раны свои лицезреть, - всё, не путай меня, демон проклятый! Не буду я никого привязывать, не надобно оно так, да не правильно. Захочет… ай, не путай мысли мои, мне гостя лечить надобно, а не с тобою о дурном балакать!»
  Вивьен всё ещё обиженно смотрела на гостя, хотя, как смотрела, взгляд на кувшине с водой остановила, дабы лишний раз на тело молодое, да крепкое, не смотреть и демона правдой его не подкармливать от того, что сердце то ёкает, сжимается в груди девичьей.
  - Да, господин, знахарка я, - она не сразу поняла чего это он, вдруг, спрашивает об этом, а после смутилась, видать решил гость, что неопытна она или науку свою плохо знает, что рану такой оставила. Да ведь не говорить же ему, что рана та за ночь гноем страшным да коркой не покрылась от того, что поцеловала туда бедовая гостя дорого. Ибо демон в ней живёт сильный, да магию свою через губы девичьи другим передающий. А как ты такое гостю скажешь, да ещё и рыцарю?! Повела Ви плечами, да к печке подошла, золу почище на тряпицу смахивает.
  - Нет у нас подорожников, господин Ингмар, давно уже они не растут. Дороги все почти заросли, лишь тропки людские, да звериные остались. А за рану свою не бойтесь, хорошо она заживёт, может даже и след не такой страшный оставит.
  Подхватила с полки полотнище длинное да тонкое, которым старый Вайр мужиков деревенских перевязывал, когда тех звери дикие драли. Правда, те звери привычные были, а господин приезжий явно зверя больше, да страшнее встретил. Не мог обычный волк раны такие страшные человеку крепкому, да опытному нанести. Подошла Ви к гостю и аккуратно золу на рану рассыпала, тряпицей укрыла и вздохнула тяжко, боясь к коже чужой прикоснуться, тепло желанное по пальцами почуять.
  - Мне перевязать вас надобно, сама я, без помощи, сделать этого не смогу. Вот и оставила рану на ночь подсыхать, - глубоко вдохнув и собравшись с силами, знахарка медленно выдохнула и начала повязку поверх тряпицы раскладывать, - мне надобно, чтобы приподнялись вы, господин Ингмар, а то ёрзать будете, да золу на постель мою стрясёте. В этой повязке до обеду полежите, а там, если хорошо всё будет, уже мазью травяной рану лечить будем, да отварами вас отпаивать, а то не гоже, если когти зверя страшного что недоброе в тело ваше занесли.