Подарки. Казалось бы такое простое, ёмкое и при этом весьма обязывающее понятие. В детстве все любят подарки, потому что при получении надо лишь говорить спасибо и задорно улыбаться. А потом, потом тебе попадается подарок не по душе и ты начинаешь играть в эту ложь, которая водоворотом затягивает тебя всю оставшуюся жизнь. Фальшивые спасибо, неискренние улыбки, взгляд в никуда и чувство разочарования в купе с какой-то слепой обязанностью, которая крепко вцепилась в тебя, словно изголодавшийся клещ, и не собирается отпускать. Фрида не очень любила получать подарки, ибо после них чувствовала себя излишне обязанной и ещё хуже, если кто-то об этой обязанности прознавал и начинал пользоваться. Но так же она не любила и дарить их, ибо вся эта эпопея с выбором, упаковкой, непосредственным актом дарения! Древние Боги, какие же это нервы. Бесконечная беготня по магазинам в поисках чего-то неизвестного, но того самого и заветного. Ведь надо подобрать подарок под характер, вкусы, интересы или же убранство дома и тела того, кого надо одарить. А вдруг подарок не понравится? Вдруг такой уже есть или именно эта вещь вот прям фу, оторвать и выкинуть? И снова наблюдать эти фальшивые улыбки, разочарование во взгляде, благодарность, которая и гроша ломанного не стоит. И снова круговорот самоедства, анализа и тягостных мучений. Но механик не первый десяток жила на этом свете и нашла для себя весьма простой и ёмкий выход из ситуации. Конечно, в крайнем случае можно было купить именно то, что заказал одариваемый, но как быть на массовые праздники, вроде Нового года? Открытки! Именно так, вам не кажется, Гольштейн просто напросто скупала большую пачку открыток и самолично подписывала каждую, рассылая их постоянным клиентам, приятелям, давним знакомым, коллегам или же просто людям, которых хотела поздравить.
  Вот и сейчас девушка сидела в кухне, за большим деревянным столом в окружении целых стопок разноцветных картонок и ворохом почтовых марок. Она подписала уже почти все, от чего запястье немного ныло, всё-таки крутить гаечным ключом и несколько часов выводить слова ровным почерком совершенно разный труд. Механик с тоской посмотрела на пустую кружку и встала, чтобы наполнить её новой порцией чая. Девушка уже сбилась со счёту, сколько таких кружек успела опрокинуть в себя за вечер. Оглядев несколько аккуратно сложенных стопок с приклеенными марками, она тяжело вздохнула, самое простое и трудоёмкое осталось позади. Стопка с ёлочками предназначалась на постоянных клиентов, со снеговичками - коллегам и приятелям по цеху, так сказать, небольшая стопка с видами столицы - тем кто жил за пределами Ассеза, а может даже и Аквитана. Была ещё небольшая стопка с разными шутливыми картинками, она предназначалась для весьма давних или специфических знакомых. Все они были подписаны, с адресами, именами, короткими и однотипными пожеланиями, в общем, ничего необычного.
  Девушка дождалась, пока вода в чайнике закипит и заварила себе весьма крепкий чай, даже сыпанув в него полуторную дозу сахара, ведь осталось самые сложные открытки. Несколько минут поизмеряв шагами кухню, словно ожидая пока чай остынет или случиться что-то, из-за чего можно будет не подписывать оставшиеся открытки, механик так ничего не дождалась и смерилась с судьбой, усевшись на ещё не остывший стул. Надо было с чего-то начать. Перебрав пачку оставшихся открыток девушка выудила из них ту, на которой был изображён мобиль последней модели и улыбающиеся в нем люди, которые безмолвно подталкивали смотрящего прокатиться вместе с ними на этом чуде техники. Гольштейн усмехнулась и потёрла ладошки, ибо было нечто издевательское в том, как соотносились между собой будущий получатель открытки и фото на ней. Быстро написав в нужном поле адрес, механик начала аккуратным и витиеватым почерком выводить имя получателя: Александр Вархайт. С текстом поздравления для мага определиться было проще всего, всё-таки они уже давно знали друг друга и прошли через череду неоднозначных событий. Почесав затылок, девушка на несколько мгновений задумалась, а после начала аккуратно выводить текст поздравления.
  Излишне дорогой Александр, надеюсь это поздравление настигнет тебя в добром здравии и расположении духа.
Надеюсь этот год принес тебе мало разочарований и много позитивных моментов и улыбок, особенно женских.
Смею верить, что будущий год принесёт ещё больше положительных и блондинистых моментов. И милую певицу.
Хочется пожелать тебе неудержимого веселья и меньше головной боли на работе, а так же промотать хоть часть состояния.
Последнее, естественно, не обязательно, но мне понравились те конфеты с последнего приёма и пряное вино.
Ни на что не намекаю, но может быть в следующем году ты всё-таки примешь прогресс и купишь себе мобиль?
Правда, пламенный друг, не стоит отставать от течения времени, а то история излишне рано тебя состарит.
Что же, вот и закончилось место, счастья тебе, огненный, не дай потухнуть своей искре!
С дружбой и весельем частый твой спутник, мисс Гольштейн.
Наклеив марку девушка отложила открытку в одну из стопок уже подписанных и выдохнула с облегчением, начало было положено. Уже что-то, дальше, как она надеялась, должно пойти полегче, по крайней мере хотя бы с некоторыми. Дальше девушка выудила из стопки две одинаковых открытки с заснеженным горным пейзажем и небольшим снеговиком. Наверное многие сочли бы данный поступок весьма странным, но механик была исключением из этих многих. Она аккуратно вывела адрес леди Аниар, будучи уверенной, что южные гости заселились именно там, а после вывела имена. Правда девушка с минуту поколебалась, на каком из языков писать, но решила не раскрывать всех карт и остановилась на общепринятом Аквитанском. Одну из открыток девушка подписала Сиду, а другую Ракешу. Именно так, механик запомнила имена гигантских амбалов, что извечно маячили за спиной хрупкой княжны. Вот только что написать в поздравлении девушка таки не смогла придумать, поэтому просто нарисовала на каждой из открыток ломящийся от еды стол, в центре которого красовался поросёнок в яблоках, по крайней мере Фрида искренне надеялась, что это похоже на запечённого поросёнка. Подпись тоже была весьма схематичной, в виде небольшой шестерёнки. Дальше в руках Гольштейн оказалась открытка с новогодней ёлкой и радостными детишками вокруг, адрес тот же, подпись: Парвизу. Она надеялась, что мужчина не только говорит, но и читает на местном.
  Уважаемый господин Парвиз.
Мне приятно, что этот год принес мне столь короткое и при этом неординарное знакомство.
Надеюсь вы находитесь в добром здравии и спокойном состоянии, ибо излишние переживания утомляют.
Мы мало знакомы, однако хочется верить, что в будущем году печали обойдут вас стороной.
С уважением, Фрида Гольштейн.
  Марка и в стопку, оставалось разобраться ещё как минимум с тремя. Дальше была выбрана открытка с летними пейзажами города.
  Княжна Джасвиндер Раджендра!
Не знаю, имеете ли вы читать на нашем, но смею надеяться, что леди Аниар вам поможет.
Хочется пожелать мира Вам и Вашему дому, как земному, так и душевному.
Смею надеяться, что в будущем году боги будут благосклонны к вам и щедры.
Надеюсь вам нравится столица, пусть и встретила она вас весьма сумбурно и неродиво.
Не огорчайтесь, подозрительность к незнакомцам - основа выживания! Сами знаете.
Пусть будущий год будет для вас одним из самых ярких и запоминающихся.
С бесконечным техническим прогрессом, Фрида Гольштейн.
  Марка, всё тот же адрес, наверное почтальон будет рад, что не придётся много раз ходить в один и тот же дом, а можно будет всё отдать за раз. Механик сделала внушительный глоток чая и с тоской посмотрела на оставшиеся открытки, оставалось подписать две самых сложных. Она хотела ещё послать открытку Данте, но не узнала адреса, а жаль. Покопавшись в кучке она сумела выудить открытку с оперным театром, это было весьма символично. И вновь марка и тот же адрес. Вот чёрт, теперь нельзя налажать, придётся с первого раза всё красиво сделать. Механик сделала ещё один глоток чая и чертыхнулась про себя. Однако после глубокого вдоха девушка всё-таки преступила к поздравления.
  Неподражаемая леди фон Эттерлин.
Спешу поздравить вас с наступающими праздниками. Надеюсь этот год принес вам немного печали и много радости.
Пусть звезда вашей карьеры с каждым днём разгорается всё ярче, не оттеняемая иными.
Хочется пожелать вам безграничное число улыбок, верных друзей и океан нежности.
Пусть безумные искорки в вашей душе никогда не затухнут или превратятся в прекрасные ледяные скульптуры.
С восхищением и уважением, Фрида.
  Наверное поздравление для леди Аниар должно было быть более длинным и объёмным, но девушка честно призналась себе, что устала и начинает туго соображать. Отложив заполненную открытку в стопку таких же, механик допила чай и встала из-за стола, оставалось самое сложное. Откуда-то вдруг взялся голод. Может нервное, может просто заработалась и не заметила? Но механик решила не думать над этом, а просто поесть.
  Час или два она возилась с приготовлением, поеданием, очередным чаем, уборкой, в общем, с чем угодно, лишь бы не садиться за последнюю открытку, которая должна была предназначаться Грейну. Почему-то Фриду это безумно пугало, даже была мысль забросить эту идею и ничего не писать, но вдруг обидется? Всем прислала, а ему нет, непорядок. Ещё через минут десять внутренних споров и пререканий хозяйка мастерской всё-таки вернулась за стол, вытянула из кучи открытку с изображением одного из последних эсминцев и быстро вписала адрес, вышло как-то зубчато и коряво.
  - Дьявол, точно руки крюки! Вслух ругнулась механик и потёрла уставшие глаза. В голову не приходило ничего путного, поэтому девушка отложила открытку и взяла чистый лист бумаги.
  Дорогой адмирал, зачеркнуть, Уважаемый Ольгрейн ли Крий, слишком официально, тоже зачернуть, Грейн!
  - Ааааааа! - Фрида яростно перечеркнула и этот вариант.
Господин Адмирал. Несколько минут она смотрела на последнюю надпись и пыталась думать именно что пыталась, в голове была пустота, чистейший вакуум. Не придумав ничего лучше, девушка оставила этот вариант. А дальше нужно было что-то писать, но вот что? Спасибо за выставку, давайте поймаем придурка из оперы, где моё какао, как прошёл ваш день? Механик написала несколько вариантов, но тут же их перечеркнула и скомкала лист, который тут же улетел на пол.
  Через несколько часов половина пола на кухне была укрыта смятыми и скомканными листами, на которых красовались перечёркнутые варианты, которые были несчадно отвергнуты, Фрида начала впадать в отчаяние. Сходила за новой пачкой бумаги и продолжила тщетные попытки написать нечто внятное.
  Механик проснулась из-за того, что за окном громко кто-то просигналил, за окнами уже давно настало утро и мягкий свет слегка слепил соню. Гольштейн не помнила как уснула, но оглядевшись, испытала шок и даже лёгкий ужас, почти весь пол был покрыт скомканными листами бумаги. А на столе, прямо перед ней красовалась подписанная открытка.
  Господин Адмирал.
Надеюсь у вас всё в порядке со здоровьем и на работе.
  А дальше красовался адрес мастерской и часы работы. И простая подпись.
Мисс Фрида Гольштейн.
  Девушка несколько минут пялилась на надпись силясь вспомнить, когда и кто это написал? Судя по почерку писала она сама, но вот когда? Механик совершенно этого не помнила, сознание уже начало потихоньку просыпаться и тут же заявило, что это хрень какая-то и надо начинать всё заново, дебильное поздравление. Но хозяйка мастерской быстро отмахнулась и наклеила марку, чтобы отсечь себе все пути назад.
  Выходя из дома, чтобы отправить все эти открытки она заметила у себя на щеке отпечатавшуюся надпись: Адмирал и адрес мастерской. Девушка ахнула и в ужасе побежала быстренько отмывать щёку, видимо она нечаянно уснула на надписи и та отпечаталась на коже.
  Позже, в обед, механик стояла на своём заднем дворе и сжигала все те листы, что прошлой ночью исписала в попытках облечь слова в нужную форму. Она не читала их, честно признаваясь самой себе, что боится содержимого этих смятых листков. Но единственное она знала точно, никто и никогда не должен увидеть их содержимого!

...Ему пришлось тяжело. Раз от раза жизнь била Куэрто крепче, точно доказывая, что он недостоин спокойствия и все равно будет сломлен. Это дерьмо называлось законом подлости. И чем сильнее ему противиться, тем вернее он работает.
Она знала, что с Джинно и Канадой будет не просто, но когда к законам ликои примешивается метафизическое дерьмо...Ох, да они были в этом дерьме по самые уши вот уже несколько месяцев к ряду. С самого начала. А Габриэль, как стойкий оловянный солдатик, будучи в этом абсолютным нулем, отражал атаку за атакой. Делал что мог с тем , что имел там, где находился. Как завещал дедушка Рузвельт.
И это не могло не вызывать восхищение. Оха все злилась на него за ту чудовищную западню с чернокнижником, за то, что он посягнул на ее свободу, но у нее было много часов в дорроге и до этого, чтобы свариться во всем этом вкрутую и прийти к выводу: он посягнул еще тогда, на стритрейсеровской трассе, когда впервые пришел к ней. И тогда же она, вольная ликои, старомодная бохо, отдалась ему со всеми потрохами.
Увы, это была та самая горькая правда, которую Микаэлле было тяжелее всего признать: власть над собой, над ее сердцем. С саймоном они играли, словно дети, в Джейсоне она безуспешно пыталась найти то, чего в нем не было, а Жан-Клод...Он был не ее полета птицей, только и всего.
Он сидел на диване в своем номере, не включая свет и монотонно щелкал мобильник. Ему даже цель была не нужна, просто занять чем-то руки, прояснить в голове весь ужас того положения, в который они попали. В котором он остался один на один, поскольку Куэрто- Ульфрик и ему решать. А она- всего лишь варгамор, ее дело- давать советы, к которым может быть прислушаются и быть декоративной ширмой. С виду, во всяком случае.

Оха открыла дверь смежного номера и вошла, мягко ступая босыми ступнями по  теплому ламинату и ковролину. Ночная рубашка на ней была бы верхом целомудрия, даже закрывала колени и руки до кистей, вот только была из прозрачного белого хлопка и не скрывала ничего, если приглядеться, даже при стянутых у горла завязках. Но сейчас было не до секса. Гэб нуждался не в нем. Ему как воздух нужна была поддержка. И она, столько недель добрым словом с ним не перекинувшаяся, подошла к нему вплотную и осторожно положила дрожащие пальцы на черную голову, снимая давление этой ночи. До рассвета- всего два часа, всего каких-то несколько часов и все завертится по новой, а силы кончились еще вчера. Он перехватил ее запястье, сжал больно, почти до хруста - она не возражала, только прижала его голову сильнее другой рукой к своему животу и мягко сжала волосы на затылке, идя на мировую.
Она нарушала свое главное правило: не врать самой себе,- нарушала долго и остервенело и вот, к чему это их привело? Цыганка, если полюбила, любит до тла и последней капли крови, вопрос лишь- чьей?
Ей бы не хотелось, чтобы это была его кровь и ее пепел. Пусть лучше это будут их враги, не важно, в каком качестве...
- Vete a la cama, cariño*,- испанский не был ее коньком, но она начала замечать, что хватает какие-то словечки машинально,- Vete a la cama...
Волчица приспустила щиты, взяла его лицо в ладонь и подняла к себе. Что еще она может сделать?  Он мог бы попросить ее отдать ему всю свою кровь и кости и она с радостью сделала бы это, если  это помогло бы его делу и прекратило тот круговорот бед, что обрушились на его голову.
Запястью полегчало. Мика наклонилась и прикоснулась губами к горячему лбу, щекам, губам, просто прикосновение. самый целомудренный поцелуй, что она могла бы дать Осторожно потянув его за собой, варгамор забрала телефон и  отложила на тумбочку. Нужно несколько часов без переживаний, хоть мгновение без этих гнетущих мыслей, иначе он сойдет с ума.
Вопли Джинно все еще стояли у обоих в ушах, но он то должен был быть сильным, а она- не нагнетать. Кажется, выходило все наоборот. Микаэлла усадила волка на громадную двуспальную кровать, вздохнула и склонилась, чтобы развязать ботинки, он было схватил ее за плечо, чтобы не дать этого сделать, но цыганка только погладила напряженную руку и улыбнулась, мол, все в порядке, это не унижение, а забота. Интересно, Гэб видел разницу? Едва ли сейчас. Затем футболку, кнопку на джинсах и ремень; прикосновения ее пальцев, мелкие. незначительные поглаживания и близость, какой она не допускала много дней. Оха умела злиться, но и примирение с ней было таким, что стоило всяких ссор.
Нога запуталась в одеяле, поэтому в кровать она легла немного неуклюже. Он привез в Канаду только ее, хотя по уму стоило бы взять Абрахама и хотя бы Вигго. Не говоря уж о Орланде. Она была его куском стаи, всей ее силой и теплом, что были доступны здесь и сейчас. Оха очень редко снимала щиты полностью, она в них спала, мылась и занималась сексом. А габриэль удастаивался редкой чести лицезреть ее обнаженной уже второй раз. Однако,это перерастало в тенденцию.
Мика обычно засыпала у него на плече или под ним, но сегодня настойчиво предложила ему свою грудь, позволила загрести себя в охапку и терпела колючую щетину сквозь ткань сорочки, неустанно перебирая жесткие волосы и гладя царя по голове, нашептывая на цыганкском простую присказку- колыбельную...Она, если честно, даже перевода ее не знала, но ее всегда в детстве успокаивало и эти эмоции из детства она передавала мужчине. Обернув их обоих своими щитам, покрываясь мурашками от прикосновений голой кожи к голой коже, Микаэлла подумала, что теперь умирает от страха при одной только мысли, что Куэрто ее отвергнет. Когда все успело так поменяться?...

...Под одеялом стало жарко, к тому же, ее все равно разбудил звонок телефона в соседнем номере.  Микаэлла несколько минут лежала на спине, все так же придавленная теплом Габриэля и медитировала в потолок. Потом выбралась из вороха подушек и чуткого, как дикий кот, мужчины. Когнечно, она его разбудит, но была вероятность, что лень переборет тревожность.
Однако, стоило ей спустить ноги на пол и сделать шаг, как ее дернуло назад за подол рубашки. Волчица устояла, но все равно успела удивиться, разворачиваясь к приподнявшемуся на локте Габриэлю. Сонный, чуть помятый от долгого лежания на одной щеке, он был милым, каким-то по-домашнему родным и Охе вдруг, на секунду, начал нравиться лютый минус и снег за окном. Она с замершим страхом и любопытством наблюдала, как Куэрто садится на кровати и гладил ее бока поверх сорочки. Пожалуй, они никогда не были в таком количестве белого цвета, как теперь: спальня точно в снегу утопала, от потолка до цветов в вазе. И тонкой марлевке ее ночной рубашки.
Он скользнул пальцами наверх, потянув за концы завязок и почти сразу же вниз, оглаживая ногу до колена.  Волчица сглотнула сухим горлом, наблюдая и стараясь не дышать, чтобы не спугнуть стеклянно-хрупкий момент доверия, какого у них давно не было. Послушно поставила ногу на матрас, ведомая его рукой и судорожно всхлипнула, когда его губы  коснулись нежной кожи под коленом и выше. Пальцы медленно и осторожно собирали рубашку вверх, по бедру, а их работу тут же продолжали горячие, мягкие поцелуи по внутренней стороне, прихватывая и сжимая кожу, оставляя влажный след от языка. Цыганка охнула и невольно схватилась за плечо испанца, прикрывая глаза от удовольствия:   им редко удавалось насладиться друг другом без спешки, основательно и нежно.
Сорочка сползла с плеча, открыв одну грудь; рукав давно сполз ниже пальцев и варгамор нещадно сминала трещавшую ткань, постанывая  и хватая воздух рвано и коротко. Когда Гэб  добрался до ее промежности и его голова скрылась под подолом, девчонка  сладко промычала в голос, готовая грохнуться на колени, но была перехвачена поперек поясницы и стиснута сильно, немолимо. Такой роскоши ей никто не позволял.
Куэрто точно знал, как она любит, касался тех местечек, от которых Оху трясло. Он умел непостижимым образом  не просто вылизывать, а целовать ее там, превращая каждый кунилингус  в сладкую пытку с фееричным финалом. У нее взмокла спина, а губы болели от того, с какой силой она их закусывала. Его язык кружил невесомо, едва касаясь кончика клитора и почти сразу проходясь широко, мягко, не давая ни перерыва, ни передышки. За несколько быстрых, скользящих движений волк заставил любовницу гортанно взвыть, охнуть и вцепиться в него пальцами; стоило обвести кругом пульсирующий хрящик и она уже тряслась в его руках, но когда он вобрал всю кожу в рот и стиснул клитор зубами...
Микаэлла закричала. Завыла. Забилась, заговорив разом и на чистом испанском, и на цыганском и на американском матерном, прося его и перестать и не останавливаться одновременно, сгребя и подол, и его волосы в одну горсть и вжимая  в себя настолько сильно, насколько позволяли ее трясущиеся руки. Ох, не держи он ее, наверняка лежать бы уже ей на ковре.
И именно этот момент выбрала горничная, чтобы войти и убраться.  Испуганная и смущенная канадка застыла на несколько секунд, не в силах ни сдвинуться, ни отвести взгляд. Микаэлла повернула голову , едва соображая от оргазма и улыбнулась женщине во все свои клыки, в желтых глазах плескалась похоть напополам с  сытым удовольствием.
Такого вопля  третий этаж отеля " Квебэк" еще  не слышал.

*(исп.)- пойдем в постель, родной

В последние дни, единственное, о чем мечтали Феликс и Ватарэ – это убраться подальше от Сольерона, Виленсии и «воскресшего» Форсайта-старшего. Не все хорошие новости действительно радовали, а плохие ранили так будто хороших не было вовсе. Фрей нашла своих верных гвардейцев и возглавила оппозицию против новой установившейся в Сольероне власти. Вновь интриги, риски, планы – Ватарэ была рядом, как была рядом на протяжении долгих лет, но не могла избавится от чувства, что это больше не ее война. Тешила себя надеждой, что можно просто взойти на борт «Флейты» и уехать на безлюдный остров в теплых водах. Остаться вдвоем и забыть про всех остальных. Феликс же из-за отца изводил себя и окружающих, любовь боролась с привкусом предательства и кван-тонка была бессильна помочь любимому в борьбе сыновьих чувств. Юноша тянулся к отцу, готов был простить ложь, тянувшуюся через года, но и без того не простые отношения отца с сыном, омрачались тем, что Андер не взлюбил «невестку». И Ватарэ лучше остальных понимала причины неприязни у взрослого лиса. Это было делом времени, когда отец решит открыть глаза сыну. И что тогда? Андер провожал ее таким взглядом, что временами ей начинало казаться, что мужчина обойдется без разговоров и решит все сам. Ей должно было быть страшно за себя, а она думала о Феликсе и о том, что это окончательно разобьёт ему сердце.
Старый дом с рассохшимися скрипящими половицами и тонкими стенами служил им приютом. Хозяева давно ушли или погибли – нет никакой разницы. Хорошее и неприметное место снаружи и обманчиво надежное изнутри. Форсайты ругались. Это было слышно едва преодолеваешь порог входной двери. Никого не должно было быть дома и ее в частности, но судьба распорядилась иначе и ей предстояло услышать разговор, не предназначенный для ее ушей. Разговор, последствия которого она ждала с самого знакомства с Андером. Девушка осторожно ступала по скрипящей лестнице, вслушиваясь в еще плохо разборчивые отголоски. Подойти ближе к двери и замереть испуганной мышью под веником.
- Это не настоящее, Феликс. Девчонка просто дурит тебе голову.
- Говорит мне человек, который прикидывался столько лет мертвым и не удосужился сообщить семье, что с ним все в порядке. Я… Всеединый, я готов признать без объяснений, что так было нужно. Потому что все еще верю тебе. Но и ей я верю. Этого должно быть достаточно что бы ты перестал смотреть на нее, как…
- Мне жаль что так вышло. Если бы я знал, что на пути моего сына повстречается флейта, я бы не тянул с твоим обучением. Но это было бы равносильно тому, что лишить тебя нормального детства.
- Я знаю кто она, папа! И кто я. Без тебя.  Ватарэ сама мне все рассказала и единственная беда от ее дара, что она привлекает к себе демонов.
- Она не просто привлекает. Она делает из них рабов, как сотворила себе раба из неокрепшего лисенка. Для флейты это оборачивается, проблемами только в том случае, если на зов приходят те, кого подчинить она еще не в силах. – напряжение в комнате было такой силы, что можно было взять нож и разрезать его, как кусок хлеба. Тон Андера упал чуть ниже, мужчина старался говорить более вкардчиво чтобы достучаться до чада - Я наслышан о ваших приключениях. Все что ты делаешь, это с первого дня защищаешь ее и следуешь навязанной воле. Ты не можешь этого понять, пока не способен себя защитить. Такова ее природа, Феликс. Ты просто инструмент, от которого избавятся когда он перестанет быть нужным.
- Замолчи!!! – это могло сработать. Мальчишка не выносил лжи и манипуляций. Предпочитал жить своей волей и головой. Жить одурманенным дурачком под каблуком сапога – участь снившаяся ему разве, что в кошмарах. Но признать правоту отца было равносильно тому, что бы своими руками разбить сердце.- И что прикажешь делать? Убить ее? А если ты ошибаешься? Если это настоящее?
- Оставь ее. Пусть спасает трон той, кому клялась служить. А мы уедем. Я обучу тебя, ты наберешься сил. Отрастишь хвосты и сможешь противостоять ее звучанию. Тогда сможешь вернуться и проверить, кто из нас ошибался. Но мы оба точно будем знать, что это твой выбор.
- Знаешь…. С того момента, как Ата зашла на «Шлейф» и до сегодняшнего дня, она разделяла со мной все. Радость и печаль, здравие и болезнь, богатый стол и длительный голод.. Не так ли звучат свадебные обещания, которые обычно никто не исполняет? Кван-тонская леди благороднейшей крови, обращалась к трущобному щенку даже не как к равному… она ставила его выше себя. Пусть это ложь, но я готов был свернуть горы, что бы в ее глазах не появилось разочарования. И сворачивал, даже будучи трущобным щенком. Даже если ты прав, мне… наплевать. Она лучшее, что могло со мной произойти. Ватарэ мой счастливый билет, кому еще так везло?
Вопреки тонким стенам, что бы расслышать тихий уставший голос приходилось едва ли не вжиматься в дверь. Ватарэ не могла видеть, ни боли на лице Феликса, ни убежденности в том, что ребенок пропал в чужих чарах на лице Андера. Но шаги одного из них неторопливо приближались к двери. Пришлось аккуратно ретироваться за угол, дабы не выдать себя и то, что личный разговор был услышан. Девушка замерла за самым поворотом, боясь сделать вдох. Дверь комнаты открылась не сразу. Чем заканчивался разговор, расслышать не было никакой возможности. Феликс не задерживаясь спустился по лестнице и выскочил из дома, сбегая не то отца, не от собственного принятого решения. Ему в след звучало лишь:
- Феликс! Феликс подумай об этом прежде, чем что-то решать!
Андер покинул комнату вслед за сыном, но без намерения догнать. Неторопливо спустился вниз мрачный, как грозовая туча. Ватарэ подождала еще, дабы путь к спасительному выходу был точно свободен. Под ногами девушки не скрипнула ни одна доска, ни одно отражение не выдало ее, а дверной замок повернулся бесшумно. Казалось все миновало и вот она воля. Но на крыльце дома сидел Андер и неотрывно смотрел в глаза девушки.
- Далеко собралась?

Случайности не случайны. Что бы не говорил отец, эта встреча была не случайна. Что бы не думал сам - состоявшийся сегодня разговор не был случаен. Феликс сделал выбор в пользу женщины. Пусть для него это плохо кончится. Пусть это всего лишь морок. Но в этом мороке было больше смысла, чем во всей последующей жизни без нее.  Даже если это всего лишь чары – люди годами ждут такой магии.
«Флейта» была готова к вылету. Но Ватарэ так и не появилась. Ни к вечеру. Ни ночью. Ни когда солнце окропило вихрастые кудри мальчишки, заснувшего в пилотном кресле.

По возвращении домой после Медиавалена Фрида первым делом отоспалась, а затем попыталась собраться с мыслями, чтобы хоть как-то обдумать и переварить всё произошедшее. Не получалось, щёки тут же начинали пылать, а ладошки потеть так, что всё из рук сыпалось. Чтобы унять паровой молот в груди ей приходилось несколько раз бегать вверх и вниз по лестнице или же насильно заставлять себя разбираться в каких-нибудь чертежах. Лишь бы не вспоминать, не думать о Грейне, его прохладных губах, широких ладонях, нежных прикосновениях, вообще не думать о том вечере, а то она рискует самовоспламениться прямо посреди собственной мастерской. В голове пробегала мысль позвонить сестре или же вообще в наглую завалиться к ней на работу. Но Гольштейн прекрасно помнила и понимала, что Марго сейчас очень занята разборками в тем полицаем да и вообще расследованием, а значит не стоит её лишний раз дёргать и отвлекать, тем более по такому интимному поводу. Пыталась работать, всё валится из рук, один раз даже чуть сама себе глаз отвёрткой не выколола. При чём сама не понимая, как так получилось. Нет, ей нужно было скинуть куда-то весь этот груз. При чём желательно скинуть куда-нибудь в пустоту, чтобы ни кто об этом даже не догадывался, а голова очистилась и начала работать или хотя бы относительно трезво соображать, не пытаясь постоянно сбиваться на непотребные мысли и воспоминания.
  Механик почесала затылок и вспомнила один приём, которому её обучила мать. Если тебе нужно кому-то выговориться, но никого нет или ты не готова открывать эти тайны людям - напиши их на бумаге. В критической ситуации ты всегда сможешь сжечь записи, тем самым убив двух куниц за раз. Скинешь с себя эмоциональную нагрузку и при этом не оставишь никаких свидетельств. Только сейчас Фри полностью осознавала какими параноиками были родители, и если раньше это казалось странноватым, то теперь она знала причины такого их поведения. Да и чего скрывать, она сама заразилась этой чёртовой паранойей, лишь недавно позволив себе начать открываться хоть кому-то живому и говорящему. Кому-то очень важному лично для неё, тому, что не предаст её доверия и не выдаст секреты. Тем более, что про некоторые из этих секретов он знал даже больше, чем она сама. Девушка потёрла кончик носа и выудила с самого дна одного из сундуков потрёпанную тетрадь, половина станиц была вырвана, остальные пустовали. Покрутив её в руках механик спустилась на кухню и заварила чай. Нужно было с чего-то начать. При этом в голову лезла лишь одна дичь. Опустошив около половины кружки Гольштейн решила, что изложит всё на бумагу так, словно бы это письмо к матери. Женщины уже давно не было в живых, так что если она предаст потом эти строчки огню, вполне возможно, что они смогут каким-то мистическим образом попасть к родительнице, где-то там, в ином мире.
  Привет мам, как вы там поживаете? У меня всё хорошо, уже несколько лет живу в столице, завела свою мастерскую, пока удачно скрываю ото всех свой истинный возраст. Прости, что давно не писала, как-то не было повода. А тут их накопилось сразу несколько. Представляешь, меня разыскала Марго! Последняя из Беллфортов, я так поняла, что это наша фамилия по отцу. Она маг и очень хороший. Знаешь, так приятно встретить родственника, пусть и не самого близкого. Она тоже одинока, но ты и так это знаешь. Забавно, видимо женщины в наших семьях и правда в разы сильнее, чем может казаться на первый взгляд. Мы пока скрываем наше родство от остальных, держим козырь в рукаве, так сказать. А ещё я успела помочь ей в расследовании убийств и отдала папины старые записи. Надеюсь ты не злишься, я верю, что она сумеет отыскать истинного убийцу наших соседок.
  А ещё я впервые была в опере. Неплохо, но действий маловато, мне всё-таки больше по душе театр. Смотрела премьеру слепой королевы, ну ты знаешь. К сожалению представление закончилось чуть раньше положенного, каюсь, из-за меня. Не злись, ни кто ничего не узнал, а храмовники, узнай они об этом, наверное прислали бы мне большую корзину фруктов и благовоний, такие шутники. Кстати, я там познакомилась с солирующей певицей, леди Аниар. Она ещё такая молодая и хрупкая, но уже столкнулась с трудностями. Её родителей убили не так давно, на сколько я успела разузнать, но она держится. Как истинная дама высшего света никому не показывает свою печаль и держит голову высоко поднятой. Знаешь, в чем-то я её даже завидую, ведь у меня не получается столь вот так хранить в себе печаль и искренне смеяться и улыбаться на публике. Надеюсь у неё скоро всё наладится, она добрая и милая, даже немного непосредственная, чем-то напоминает Глаю, что жила через улицу, помнишь? Кстати, ещё в опере я познакомилась с магарскими послами, представляешь?! С Княжной Джасвиндер Раджендра! Так что да, теперь твоя дочка знакома ещё и с именитыми заокеанскими князьями. Знаешь, княжна такая невысокая и хрупкая, а ещё везде ходит с двумя амбалами телохранителями, чёрными - как безлунная ночь!
  Девушка отложила ручку и откинулась на спинку стула. Оставшийся чай уже остыл, поэтому был выпит в несколько крупных глотков. Она не знала как лучше продолжить письмо, которое никогда не окажется у адресата. Ведь осталось упомянуть лишь Грейна, из-за которого механик, собственно, и села за это дурное дело. Заварить ещё чая, навернуть пару кругов по кухне, попытаться всё-таки сформировать мысль.
  Знаешь, мам, а ещё я познакомилась с мужчиной. Даже не простым, а фейш. Он бы тебе понравился, обязательно. Высокий, добрый, учтивый, галантный, целый адмирал морского флота! Представляешь? Да, знаю, я умею находить неожиданные знакомства в самых невероятных местах. Хотя, может это он меня нашёл? Сложно сказать. В опере был неприятный инцидент с трупом, не переживай, я ни как с этим не связана. Так вот, Грейн, точно, прочти, господин ди Крий помог мне. С чем я тебе рассказывать лучше не буду, но в общем и целом он меня поддержал и выслушал, когда я так в этом нуждалась. Знаешь, было чертовски приятно, даже слишком приятно. А на следующий день мы всей, хах, смешно сказать, ты не поверишь! Кампанией! Именно так, твоя странная дочь завела себе высокосветскую столичную кампанию! Ездили на Арену. Господин Ольгрейн дрался с одним капитаном, который оказался вовсе не капитаном. При чём дрался на мечах! Было интересно, но я многое пропустила. Да-да, знаю, снова пыталась зачем-то спасать этот дурацкий мир или не мир вовсе. Ладно, не начинай, всё обошлось. В общем-то больше ничего особенно интересного там не было, ток что Ксандер снёс себе в копилку какой-то чудной артефакт, повезло. Да, я всё ещё дружу с этим напыщенным пижоном, в нем есть хорошее, просто он надёжно это прячет.
  Мастер вновь откинулась на спинку стула и закрыла глаза, в мыслях уже крутился образ матери, то как женщина улыбается и качает головой, грозит ей пальцем и в очередной раз устало вздыхает, всплёскивая руками. У них всегда были немного сложные и неоднозначные отношения. С одной стороны родители были самыми близкими людьми, единственными, кому можно было доверить всё и при этом они были теми, кому нельзя кое-чего рассказывать. Просто потому, что они же родители! А тем более матери, ведь как она будет смотреть, если ты вдруг скажешь, что тебе понравился мальчик? Появится куча не нужных и местами неудобных вопросов, какие-то советы и прочее, чего так хочется избежать, когда ты подросток. А потом они погибли и Фриде так и не удалось перенести их отношения и доверия в следующую плоскость. Когда ты специально бежишь, чтобы показать какой мальчик тебе нравится и спросить совета. Н-да, теперь ей не у кого было спросить совета, только у Марго, разве что. И она, собственно спросила. Но сейчас речь совсем не о том. Сделав несколько глотков чая мастер решила вернуться к письму.
  А ещё я была на закрытой выставке тяжёлой военной техники. Меня туда господин ди Крий позвал. Пришлось, правда, натянуть военную форму и прикинуться его адьютантом, но за это меня накормили целой горкой пирожных. Было вкусно и даже как-то забавно. Знаешь, у адмирала такая улыбка, не передать. Словно он задумал нечто хитрое и при этом готов отдать мне все пирожные миры. Это так странно и забавно одновременно. От этой улыбки самой хочется постоянно лыбиться, хихикать и творить какие-нибудь забавные шалости. Милые пакости, как ты их называла. Мам, иногда мне не хватает твоего смеха и тех забавных фраз, что так прочно вплелись в мою речь. Наверное люди думают, что я иногда странно говорю, но это они ещё с тобой не общались, а жаль. На выставке мне даже довелось поводить танк и пару раз выстрелить! Нет, не беспокойся, всё в порядке. Просто там оказались демоны из Лимба, Цицикули. Жутковатые и на вид отвратительные создания, а ещё они умеют жевать бетон, я не шучу, сама видела! К сожалению Грейна ранили там, на выставке, мне тоже слегка прилетело. Не бойся, ничего страшного, просто шишка, которая уже успела сойти на нет. Ах да, ещё у меня был приступ, прямо там, на выставке, к счастью его видел только адмирал. Знаешь, теперь он переживает, за меня, это так мило. О боги, тогда мне было так сложно и страшно. Но теперь легче, кажется, правда ещё более запутанно. Но об этом позже. И, мам, представляешь, оказывается я коблинаи! И дедушка Гольштейн им был, насколько я поняла. Знаю, ты будешь немного злиться, но я об этом узнала от ди Крия, случайно, он просто начал рассказывать мне о них на больничной койке. Ой, куда-то я поторопилась.
  Фрида уже хотела вычеркнуть несколько последних предложений, но понимала, что от этого никуда не спрячешься. Ведь время не вернуть назад и уже ничего нельзя изменить. Поэтому глубоко вдохнув механик решила продолжить повествование, ведь по настоящему её гложили не все эти события, а итог, к которому они привели.
  Ладно, раз уж вот так засветила карты, то раскрою их все. Мы теперь вместе, с Грейном, кажется. Прости, ты же знаешь, что я не сильна во всех этих правилах отношений и иже с ними. Ну, мы целовались, признаюсь и не только целовались. А ещё он в шутку распланировал нашу свадьбу. Или не в шутку... я не знаю. Мам, я уже ничего не знаю. Мне так сложно и легко одновременно. Кажется так выглядит любовь, знаешь, такая чистая и настоящая, что ты закрываешь глаза и видишь лишь ту самую, его улыбку. Смешно сказать, но теперь каждый порыв ветра, залетающий в помещение я зачем-то считаю невесомой весточкой от него. Нет, мам, не сомневайся, я тоже ему не безразлична. Он даже ругался на меня за то, что сам же в меня влюбился! Ты представляешь? А ещё назвал меня своей принцессой коблинаи. Это так странно. И страшно. И смешно. И ... прекрасно. Хотя иногда он сам себе противоречит. Вначале в порыве чего-то заявил, что мы съезжаемся, а потом отступил, побоялся, что мы можем неужиться. Но, знаешь, мам, ведь это не ему надо бояться, а мне. Вдруг он не выдержит меня? Моих кошмаров, эмоций, внутренних бесов и параноидальных страхов, которыми вы меня столь щедро одарили. А вдруг я не подойду ему? Не впишусь в это высокосветское общество из надушенных дам и прилизанных мужчин. Буду позорить его на людях или ещё чего хуже. Мам, мне страшно, по-настоящему страшно. Хочется бежать без оглядки куда-то туда, как можно дальше от него и в тоже время наоборот, не выпускать его из поля зрения и каждую минуту чувствовать его прикосновения. Наверное ты злишься, что всё именно так, прости. Ну разве могла быть путёвая дочь у таких странных родителей? Да, я всё знаю, Марго мне рассказала про ваш ранний брак и что отец отрёкся от семьи ради тебя. Так что даже и не пытайся закатывать глаза и пытаться выдать мне какие-нибудь нравоучения. Больше этот трюк не сработает.
  Она оторвалась от тетради и взглянула за окно, там была кромешная темень. Часы подтвердили, что время уже давно за полночь, а чай вновь остыл. Механик устало потёрла переносицу и широко зевнула, заполнив новыми звуками безмолвную кухню.
  Ладно, мам, мне уже пора спать. Я вас очень любою и скучаю. Пожелай мне удачи в бою на этом страшном фронте любви. Обними за меня папу. И мне бы очень хотелось, чтобы ты смогла хоть краешком глаза увидеть Грейна или попытаться познакомиться с ним, только не пугай его призрачным видом или чем-то подобным. А то я тебя знаю, ради такого ты готова даже из промозглой могилы встать. Вот, собственно и все новости. Пока.
  Она несколько минут разглядывала написанные строчки, а после просто отправилась спать. Усталость валила с ног, глаза слипались так, что едва можно было различить пол под ногами. А на душе стало как-то немножечко легче. В ушах слышался шепот Грейна, едва заметный сквозняк из приоткрытого окна проходился по коже, ощущаясь как его невесомые прикосновения. Фрида уголочком сознания понимала, что засыпает счастливой. Возможно в первый раз в жизни она была по-настоящему счастлива в этой огромной кровати в пустой мастерской.
  На следующее утро она проснулась с мыслью, что ей нужны духи. Поддаваясь этому порыву она всё-таки сходила за ними, проторчала в магазине чёрт знает сколько времени, но всё-таки выкупила кое-что так напоминающее их связь. Такую плотскую и настоящую, живую и всеобъемлющую. Механик и не заметила, как опрокинула в себя первую бутылку пряного вина, заедая не менее пряными сырами. И слишком поздно спохватилась, осознавая, что её уже куда-то понесло. "Как-то быстро в этот раз! Хотя, может сказывается усталость, голод, сыр? Чёрт, точно, это всё сыр! Идиотизм, пьянеть от сыра. Но кого я обманываю? - она повела плечами и качнулась на задних ножках стула, - этот чёртов сыр вызывает во мне воспоминания о той ночи!" Фрида откупорила вторую бутыль и налила себе ещё вина. Почти залпом опрокинув стакан, чтобы избавится от этих мыслей и подальше заткнуть воспоминания которые, совсем наоборот, занимали всё больше места в её мыслях.
  - Может снова платье примерить? - задумчиво спросила сама себя Мастер и снова наполнила стакан. Опрокинула в себя, снова наполнила, подняла над столом и только тут заметила тетрадь, которая так и осталась лежать тут со вчерашнего вечера.
  - Мааам, поздравь меня! - громко отдекламировала она тетради, салютуя стаканом с вином, - я теперь полноценная женщина, мать его. При чём соблазнила целого адмирала, за которым вся столица охотитца, прикинь! Вот такая я, роковая женщина! - механик звонко расхохоталась и залпом выпила вино, быстренько закусив сыром. А дальше её понесло в спальню. Не зря говорят, что дурная голова ногам покою не даёт, а пьяная женщина способна на любое безумство. Что же, правды ради, Гольштейн была голова на многие безумства и на трезвую голову, но в подобном состоянии механик была готова на такие вещи, после которых, протрезвев, пришлось бы либо долго и истерически ржать, либо сгорать со стыда и срочно менять место жительства, не оставляя никаких контактов. Вот и сейчас она выудила из шкафа то самое красное платье и разложила его на кровати. В голове вертелась лишь одна дурная, но прижигающая мозг идея: прямо сейчас одеться и поехать к Грейну. Придумать абсолютно абсурдный предлог, взять с собой ещё вина с сыром и просто приехать. Заявить что-то в стиле: нет, я не пьяна! Но мне срочно требуются ваши прикосновения! Нет, слишком пошло. Ваши губы? Слишком двусмысленно. И тут механик поняла, что застряла. Она не могла придумать вменяемый повод, даже не знала где точно искать адмирала, а стучаться в таком состоянии во все двери было уж точно не лучшей идеей, даже в таком состоянии. На мгновение ей показалось, что это всё лишь отговорки, но новая мысль спасла от необдуманных поступков.
  - Нет, в этом он меня уже видел и, - она запнулась, моментально краснея и заливаясь чуть ли не истерическим смехом, - ихихих, нет, не могу, даже в голове это пока произносить не могу. Кхм, ладно, - мастер попыталась взять себя в руки, - в этом мы уже обжимались. Нужно что-то новое!
  Через несколько минут копаний в шкафу Фри выудила злополучный корсет и, совершенно не думая, раздевшись, нацепила его на себя. Подходящих чулков не нашлось, так что ноги остались босыми. На верх она тоже ничего не захотела натягивать, лишь пшикнулась свеже купленными духами.
  - Шикарно, в таком виде он мне точно не сможет отказать! Вот только в чём? - Гольштйен распустила волосы, почесала затылок и подошла к большому зеркалу. Несколько минут она крутилась перед ним.
  - Как там было, а, адмирал? Что я одуряюще хороша? Что же, поверю вас на слово! - девушка огладила обнажённые плечи и бока, обтянутые корсетом. Пытаясь представить реакцию Грейна её появление в подобном образе.
  - О, Всеединый, Фрида, вы столь обворожительны! Нет, слишком просто. Фрида, я вас хочу! Чёрт уже было, - механик закусила губу, повернулась боком и встала на цыпочки, - о, придумала! Будущая леди Гольштейн ди Крий, вы сводите меня сума, нельзя же так! Мне придётся срочно отменить все совещания и приём у императора! Пройдёмте в мои личные покои!
  Представив себе лицо адмирала, который произносил бы это, механик моментально залилась краской, казалось, что всё тело решило стать в один цвет с корсетом.
  - Ладно! Чёрт с тобой, дурная голова! - мастер быстро подошла к шкафу и выудила оттуда какую-то светлую рубашку с явным намёком на прозрачность, из-за которого она не могла её носить. Накинув рубашку на плечи, коблинаи вернулась к зеркалу. Что же, яркий корсет весьма заметно проступал под светлой одеждой.
  - Шикарно! Вот так завтра и завалюсь к нему в адмиралтейство! Главное пальто не перед кем другим не распахивать. Если что, всегда можно сослаться на какие-нибудь важные чертежи. Точняк, - она слегка качнулась, - не забыть взять чертежи, чтобы потом адмирал тоже кое что взял, ихихихи, - понадобилось несколько минут, чтобы заткнуть пошлые мысли и отправить их куда-нибудь поглубже и перестать при этом немного маниакально хихикать, - так, собралась. Фрида, - механик ткнула пальцем в отражение, которое повторило её жест, - завтра утром ты встаёшь, завтракаешь, собираешь чертежи, одеваешь вот этот корсет, - она провела рукам по бокам от груди и до бёдер, - эту дебильную рубашку, запахиваешься в пальто и едешь, да, точно, штаны тоже надеть не забудь, а то что-нить продуешь. Так, ага, едешь в адмиралтейство, - механик попыталась изобразить томные взгляд и голос, - напрашиваешься на немедленную и личную аудиенцию у адмирала Ольгрейна и ..., - она на несколько мгновений замялась, - показываешь, насколько сильно ты успела соскучится. А потом ждёшь его показаний, хах, точнее ответной реакции!
  Гольштейн подняла воротник рубашка и ещё несколько минут покрутилась перед зеркалом, решив, что пока что не будет избавляться от этих странных покупок сделанных в каком-то неясном порыве. А ещё девушка для себя решила, что как-нибудь утянет или выпросит у Грейна рубашку, чтобы ходить в ней. Ведь, если прикинуть, та будет механику почти по колено. Этакое незамысловатое домашнее платье с запахом адмирала. Фрида жадно втянула воздух вокруг, пытаясь вырвать из него нотки хоть чем-то похожие на запах ди Крия.
  Покрутившись ещё несколько минут механик поняла, что начинается физически выключаться из реальности или, просто говоря, засыпать. Она направилась к кровати, перекинула платье на кресло, кое как стянула корсет и завалилась спать прямо в рубашке.
  Утро встретило механика озорными солнечными лучиками, прохладой из не до конца закрытого окна и лёгкой головной болью, а так же пряным привкусом на языке. "Цицикуль, вино выдохлось и сыр заветрился!" Она хлопнула себя по лбу и широко зевая встала. Посмотрела на корсет у своих ног, рубашку на теле, платье на кресле, вспомнила, что вчера было.
  - Ох ты ж, адмирал, адмирал, фу так делать! Конечно, Грейн тут был совершенно не при чём, но надо же было кого-то поругать за подобные выходки, к которым привели мысли и желания пробуждённые им. С минуту потерев ступни о мохнатый ковёр, девушка решила всё-таки собрать чертежи и съездить в это чёртово адмиралтейство. Правда решение с корсетом она решила отложить до момента выхода из дома. Чтобы потом уже не иметь права терзать себя сомнениями.
  Но, её планам не суждено было сбыться. В дверь позвонили и на пороге оказался Ксандер с внезапными новостями. Пришлось оставить чертежи и собираться уже совсем по другому поводу.