Добро пожаловать на "Флейту"
Сообщений 1 страница 10 из 16
Поделиться2Сб, 5 Янв 2019 03:14:02
...- Ну куда же ты, милая? Вообще-то, я могу передумать, если мы сумеем с тобой договориться!
Летчик ухватил железной лапищей фарфоровое запястье кван-тонки и рванул к себе, заставляя девушку тонко пискнуть от неожиданности. Ватарэ уперлась свободной рукой ему в грудь, мешая сгробастать себя в охапку и беспомощно озиралась по сторонам, в поисках помощи. Заливистый хохот и свист за столиком оглушал ее и лишал всякой надежды на спасение. Ей было противопоказано привлекать к себе внимание, но ее раскосые глаза посреди медововолосых жителей сольеронского воздушного порта сами по себе были красной тряпкой для быка.
- Ну что ты ломаешься?! Если хочешь, чтобы тебя взяли на борт, стоит поумерить гонор, куколка! Клянусь на жемчугах моей мамки, не видал такой ладной фигурки уже давно, я очень люблю миниатюрных!
Крючковатые пальцы до боли сжали ее бедро, оставляя, наверняка, черные синяки на тончайшей коже. Ата схватилась было за тонкую острую заколку в косе, но тут помощь все таки подоспела: сильнейший удар в ухо сбил наглеца со стула и он кубарем покатился назад, невольно роняя девушку на пол.
- Я издалека вижу, что у тебя очень изящные руки, Макэвой, а у меня глаз-алмаз, уж ты мне поверь,- пророкотал громадный детина в дырявой кожаной шапке, со страшными клещами вместо левой руки,- Почему бы тебе не полюбить в таком случае и свою правую руку, ей тоскливо и одиноко холодными ночами!
Заступник подхватил кван-тонку концами хитрого приспособления, заменявшего ему руку, за шкирку и поставил на ноги, оттряхивая здоровой рукой. Подмигнул, улыбнулся щербатой улыбкой желтых от крепкого табака зубов и подтолкнул в другую сторону, уводя от набычившейся компании. Росту в нем было не меньше семи футов и Ватарэ рядом казалась игрушечной куклой. В пестроте ярких бандан, кожаных курток и меховых воротников, облаченная в темно-синее платье и серый жилет, она была черной вороной среди канареек. Инстинктивно прибившись к более сильному, она замерла как мышь под веником, ожидая, что же будет дальше. Спаситель довел ее до столика в углу и отодвинул стул, усаживая едва ли не насильно.
-Вот, выпей-ка горяченького, девица!,- громадная кружка с дымящимся грогом возникла перед ней еще более неотвратимо, чем гиган-летчик,- Негоже такой хорошенькой куколке терпеть лапищи грязного оленя-Макэвоя. Феликс, не будь грубияном, присмотри за нашей гостьей, пока я начищу его свиньям рыла!
Старпом хрустнул костяшками правой руки и пошел назад. Через секунду в пабе завязалась страшная драка, от которой зазвенело стекло и застрещали столы. Ватарэ в ужасе подняла глаза на молодого мужчину, который зеркально отразил ее жест. Только вот в отличие от страха там была крайняя степень удивления. Они смотрели друг на друга, точно два диковинных зверька, посаженных натуралистами в одну клетку и боялись шевельнуться: вдруг оппонент внезапно выпустит колючки-зубы и кинется тебе прямо в горло? Это длилось почти полминуты, пока на заднем плане не мелькнула летящая в их сторону табуретка. Юноша рванулся к Ате через стол, заставив ее обомлеть и уронить серде в пятки, схватил сложный пучок косы и вжал головой в стол, пропуская смертоносный снаряд над ними. Грохот и щепки ударил в спину капитану, но он еще несколько секунд не решался отпустить руку. Некстати ришла мысль о том, что он в жизни не трогал ничего глаже и мягче, чем ее волосы, а так же, что такая острая сталь в украшениях в обычной сувенирной лавке не продается. И это ему очень не понравилось.
Когда все стихло, старпом, оттряхивая руки и сплевывая на пол кровь из разбитой губы , вернулся и осушил одним махом кружку, так и не тронутую Ватарэ. Сзади стонали униженные и оскорбленные. Когда ее все-таки отпустили, кван-тонка подняла перепуганные глаза на юношу(совсем ведь еще мальчика, наверное, младше ее на несколько лет) и не смотря на ступор, рвано кивнула-поклонилась в знак благодарности. Вид полу разгромленного зала заставил ее нервно сглотнуть.
- Если из-за твоих выходок я лишусь скидки в Волшебном Бобе, я вычту ее из твоего жалования,- проворчал Феликс, отодвигая напарнику стул,- И я молчу о том, что сделает с тобой Банни...
- Ха! Если они лишат нас скидки, я вычту ее из их зубов!,- прорычал гигант , утирая рот,- ну что ты, птичка! Мы же не звери какие, не гляди на меня как перепелка на сковородке!
Феликс смерил гостью внимательным взглядом и никак не поддержал заверения старпома.
- Я...я благ...Примите мою глубочайшую благодарность, гос..сэр! Я лишь пыталась купить место на самолете этого господина...Кажется, между нами возникло чудовищное недопонимание,- на мертвенно бледном лице наконец зажегся румянец если не стыда, то волнения.
-Оооо, сэр! Глянь, Феликс, я- сэр!,- заржал громила,- Что забыло в этом клоповнике такое чудо? Неужели международные дирижабли закрыли все рейсы?
- Боюсь, что так оно и есть, сэр,- чуть успокоившись, девушка осмелела. Но внимательный взгляд капитана заставлял ее быть собранной и готовой броситься наутек в любой момент,- Частные самолеты- все что мне осталось.
-Пассажиров не берем,- флегматично отозвался Феликс, нарочито уставившись в маршрутные карты,- У нас заказ и совершенно нет ни времени, ни условий.
Эту фразу за день она слышала едва ли не чаще, чем обращение "куколка". Старпом скривил саркастичную мину и сверлил мальчишку взглядом, Ватарэ, не жива-ни мертва, слушала затянувшуюся паузу. Обычно, она означала, что деньги показывать не стоит и самое время попытать счастья в другом месте. Но Ата не двинулась с места, вытащила из рукава что-то блестящее и положила на стол перед ними. Феликс и громила склонились над блестящим граненым камнем зхамысловатой подвески и одновременно протяжно свистнули.
- За два места, задаток. Вторую такую же я отдам, когда мы прибудем на место,- растеряв весь страх, твердо и вкрадчиво ввинтила девушка.
- А куда лететь то?,- спросил старпом, беря блестяшку в руки
-Кван-Тон...
Свист вышел громче и протяжнее предыдущего...
Поделиться3Сб, 5 Янв 2019 03:16:57
Старик никогда не мог остаться в стороне. Заварушка была поводом размять тело крепкое, как скотч в дубовых бочках на Леувареденских складах. Каждая третья делала из старпома героя, а за каждую вторую Феликсу приходилось лезть за пазуху, чтобы помочь товарищу возместить убытки. Капитан "Шлейфа" не испытывал особой радости от выходок подчиненного, но благоразумно мирился с выходками команды на земле, если это помогало им держать себя в руках над облаками в течении долгих перелетов. Кто же мог предположить, что сегодня сценарий их посиделок изменится, а следом за ним изменятся жизни всех обитателей "Шлефа".
С ним за одним столом девчонка кван-тонского происхождения. Молоденькая. Красивая. Невинная. Совершенно не подходящая к этому месту и не знающая как себя в нем вести. Очевидно - тепличный цветок, кропотливо возлеянный няньками да слугами. Макэвой был неприятный тип, дурак пожалуй, но не насильник. Не встречая ни знатной оплеухи, ни крепкой брани, даже слез, служака думал лишь о том, что экзотическая пташка набивает себе цену. А та ишь как, замерла, глаза выпучила и хлопает длинющими бамбуковыми ресницами. Зря Мотыга вмешался, была бы наука.
- Ты только глянь...
Подвеска стоила баснословных денег. Больших, чем стоил сам перелет до квантона туда обратно с топливом, провизией и взятками мелким поротовым чинушам. В довесок осталось бы на несколько месяцев неконтролируемо роскошной жизни. Банни бы запропала на несколько дней и вернулась, ничего не объясняяя, с новым оружием, в новых шмотках и отвратительной загадочной ухмылкой на любые слова капитана. Старик бы с самыми честными глазами, клялся что уходит изучать лучшие бордели этого "захолустья" и его отпускали, не проверяя эту самую напускную искренность на прочность. А Феликс... Феликс бы отремонтировал начинавший барахлить летноходный корабль. "Штиль" давно требовал к себе большего внимания и заботы, чем они могли дать. Работы было в достатке, вот только и риски во время войны возвышались многократно.
- Очень заманчиво, но груз уже загружен. Мне некуда тебя положить, разве что под приборную доску. - это могло бы быть правдой, мальчишка для верности даже изобразил сожаление за компанию с алчностью, но образованой девушке умеющей считать деньги хотя бы себе на развелечения, было вполне понятно, что за данное обещание большинство, как изволилась выразиться незнакомка, "Частников" выкинули бы из трюма весь багаж вместе с командой. Виной тому было не беспокойство за репутацию, которую о ужас, даже контрабандисту приходилось беречь аки незамужней профурсетке надеящейся на хорошую партию.
- Феликс, Нортер тебя побери, ты представляешь что перед тобой сейчас лежит и сколько сотен тысяч фартов за него можно выручить в Нассау? - Феликс к своему смущению представлял это не так хорошо, как бывалый контрабандист не желающий выпускать из остаточных пяти пальцев изящную побрякушку, разглядывающего ее через ось пяти линз рабочих очков. Жажда наживы боролась с природной осторожностью, грядущие перспективы с такими же грядущими проблемами. Пришлось приложить усилия, что бы заставить себя оторвать взгляд от мерцания глубиных бликов в безукоризненно ограненном камне. Откинувшись на спинку стула и бесцеремонно закинув ноги на стол в привычное им положение, капитан еще более внимательно стал вглядываться в свалившуюся на него оказию с раскосыми глазищами оленихи.
- А ты спроси ее, от кого она так скоропостижно старается сбежать, Мотыга? И какие убытки мы понесем, когда заметят бесценную пропажу.
- Брось, посмотри на нее. Ну обокрала толстосумого хозяина, захотела лучшей жизни. Прихватила за собой ребенка, или такую же душу бедолажную, да побежала в сторону ища лучшей жизни. Ты выйди в город то, посмотри что на улицах творится. Мародеров, как голубиного помета на чердаке.
- Служанка, с руками которые не держали ничего тяжелее жемчужной нити да бального платья? - скинув ноги на пол, юноша схватил девчонку за подбородок придирчиво рассматривая нежные черты не испорченные горем и тяжелой работой. - Скажи ка, малышка, что мешает нам сейчас сдать тебя на панель и забрать половину обещанной награды, ничем не рискуя из-за персоны повышенного интереса?
- Феееликс!!! - возмущенно пророкотал старпом укоризненно глядя на намеренно запугивающего кван-тонку капитана. Это не было свойственно мальчишке, вечно кокетничающему с каждой милой мордашкой, что изволила уделить ему хоть какое-то мнимое или реальное внимание. - Ты сорвешь сейчас нам сделку!
- После того, как ты на всю округу рассверкал ее выгодное предложение? В лучшем случае, мамзель, пройдет целый квартал от этого сортира. - на мертвенно побледневшем лице остались красные следы от его пальцев, которые аквитанец поспешил переместить на спинку стула. Жадность победила, он был готов взять на корабль хорошенькую барышню с кем угодно... С сольеронским повесой, с ребенком, даже с престаревшей бабушкой в кимоно с ног до головы расшитым золотой нитью. Он не испытывал удвольствия от собственной грубости и ее страха, легко готовым сменится порцией заслуженного гнева. Но от этой барской придури доверять проходимцам и так смело доверятся, лучше отучить на берегу. До Кван-Тона не мало остановок, где невинность и красота, могут сыграть с ними множество злых шуток.
- Очевидно, наш бестолковый капитан, желает знать все риски грядущей операции. - старпом пнул стул на котором сидел Феликс, чем вызвал его красноречивый взгляд. Старик спас уже спас ее один раз и теперь с будольжьей хваткой будет защищать и впредь. Это подкупало, располагало к нему не хуже чем угроза пудовым ударом. И безусловно играло на руку с окружающими. Кому это знать, как не рецидивистам да фараонам.
Поделиться4Сб, 5 Янв 2019 03:17:32
Он был преступно, непозволительно близко. Будь они во дворце, нет, хуже: будь они в Кван Тоне, то его голова уже катилась бы по мозаичному полу. За фамильярность и неуважение. Но в отличие от Виленсии Доргенгрофф, которая истерила и высказывала свое царственное "фи" нынче по пять раз на дню, Ватарэ Сумерегава, из рода Фудзита, представляла себе мир более многогранно и реально. И никак не отреагировала на такое обращение с ней, играя роль запуганной служаночки и дальше, пока критический край не начнет бить в лопатки. Но от прикосновения пальцев мальчишки затаила дыхание на секунду, ен в силах справиться с прокатившейся по телу дрожью. Это все страх, страх и привычка, не иначе. Так она убеждала себя, одновременно уговаривая не заглядывать в светлые глаза слишком уж пристально: благородной хани* не положено выказывать проявление слабости или упаси ками- эмоций. особенно к мужчине.
- Хан* капитан, чтимый господин, разумеется, прав,- не отрывая от него взгляда, Ата перехватила запястье аквитанца, что опасливо жгло ей плечо через ткань платья, вывернула и нажала на бьющуюся жилку в устье двух тонких косточек, блокируя способность двигать конечностью. Все произошло так быстро, что удивление отразилось на миловидном лице раньше боли,- Чистить туфли и выносить ночные вазы- работа горничной. Но я - компаньонка сольеронской фрей**, которая, как и все в этой стране нынче, бежит от войны. Не более и не менее,- капитан сделал ловчайший обманный уворот, ушел в бок, перехватывая фарфоровую ладонь, но Ата была готова к такому пассажу и встретила удар на локоть, рванув оппонента на себя. Черные кудри коснулись ее лица, мазнули по лбу и скулам, прежде чем противник под тяжестью собственного тела был пойман на подлый маневр: не желая привлекать к себе внимания еще больше, кван-тонка подцепила острым носком туфли лодыжку парня и лишила его равновесия. На грохот обернулась половина зала. Неизвестно, что они подумали, ведь отчасти было похоже, что малец перебрал и не совладал с ногами.
А потом их угол залился смехом Мотыги. И почти сразу же ему вторил заливистый, звонкий хохот капитана Феликса. И весь интерес свелся на нет: кому охота глядеть на раззяв пьяных?
Но Ватарэ... Не понимая этого порыва, но утонув в нем с головой, она улыбнулась, глядя на катающегося по полу юношу, сверкающего черезчур уж белыми для контрабандиста зубами. Ее затопило искреннее, теплое веселье, дошло до глаз и отразилось в карих глубинах солнечным бликом летнего зноя, неуместно откровенное, преступно личное и бесконечно живое. Это длилось лишь несколько секунд, после которых она, как хани высокого происхождения, опустила ресницы и на еще недавно бледных как мел щеках заиграл румянец смущения.
-В моей стране есть поговорка, чтимый хан:" Я омыл усопшего. Но куда он отправится- в рай или в ад, решать не мне". В вашей воле поступить со мной так, как вы только что озвучили. И тогда ваща судьба будет мне не подвластна, как и вам моя. Но даже по ту сторону океана говорят, что жизнь невероятно мстительна. Как самая красивая из женщин. Вы не ушиблись?,- кван-тонка почему-то не сомневалась, что поиски ее закончены. Даже если лететь им предстоит на ржавом корыте и Виленсия устроит ей истерическую трагедию в двух актах.
Поделиться5Сб, 5 Янв 2019 03:18:09
Феликса часто недооценивали, видя лишь смазливого мальчугана, что едва перестал держаться за мамкину юбку. Первое время это жутко злило, потом начало утомлять, а после гибкий, молодой ум без рамок начал видеть в этом выгоду. Играй что хочешь и большинство тебе поверит. И кто бы мог подумать, что он сам попадется в ту же самую ловушку стереотипов, кои каждый день жизнь разбрасывает нам в достатке. Даже то что он был достаточно зрелым для того, что бы иметь дело с женщинами его не спасло. Одна милая ухоженная мордашка с ароматом дороже, чем все заведение в котором они находились вместе с посетителями, сумела поставить его на место в один миг.
Он даже не понял в какой момент взгляд уперся в потолок. Старые тренировки сыграли на руку и вместо боли в отшибленном месте, его настиг грохочущий хохот старпома. Отходчивость и незлобливость сделали свое дело и юноша заразился тем же самым заливистым смехом, не спеша вставать с дощатого пола временами поглядывающего по сторонам.
- Верно, детка, жизнь еще и в высшей степени иронична. - подняв стул с пола, Феликс занял привычую позу, но в этот раз убрав ноги в сторону товарища. - но люди охочи до быстрой наживы. К тому же я верю в карму. Иногда мы делаем зло и оно нам возвращается. А иногда мы делаем зло, просто возвращая его. - с изречениями Кван-Тона и Магара у юноши еще с учебной скамьи были большие трудности, столь витиеватым и двояким был язык мудрецов для скорой в суждениях головы. Но с каждым годом, он находил все больше вещей за бугром, с которыми соглашался больше, чем с аквитанской истиной.
- Ируканджи* в качестве компаньонки? Почему семья сольеронской фрей имеющая такие возможности не обеспечит ее саму транспортом? - он без смущения признавал свои ошибки и ее выдающиеся качества, кои нельзя предположить ни на первый взгляд, ни на второй. Смех хорошо разрядил обстановку, но аквитанец все еще не знал, стоит ли соглашаться. Мотыга сиял ярче начищенного кван-тонского гонга и эта простота не раз выходила им боком. Но с паранойей много не заработаешь. А золото как известно, тянется к золоту.
- Боюсь, что этой оплаты будет мало. Наше дело всегда сопряжено с риском, но нельзя сравнивать законников с границ и портов, с злобными республиканскими ищейками на совершенных машинах. - судьба милостива к ищущим и просящим, а в этой соловьиной груди билось львиное сердце. Таких любит удача, ему ли не знать? Возможно кван-тонка найдет других... Встретит кого-то более благонадежного и получит то, о чем просит. А может быть не вернется с улиц, став еще одной добычей сточного канала не сумев защититься от арбалетного болта ни силой своей покоряющей красоты, ни выучкой учителей. От этой картины ему стало горько, как от пива из плесневелого солода. Веселье еще царившее за столом минуту назад, невольно накрыло мрачной тенью.
- От этого паба до самого прибытия в Кван-Тон вам обеим придется жить по нашим правилам. Мы едим что успеем урвать в порту, испражняемся в одно ведро, не требуем к себе особого отношения - Мотыга попрехнулся грогом после чего очень старательно делал серьезное лицо, от чего заработал ехидное выражение - разумеется кроме очевидной субординации. И на "Шлейфе" она будет отличной от того к чему вы привыкли. Я у руля, потом ребята и в этой социальной цепи вы стоите самыми...младшими. А потому выполняете все что вам велено вплоть до самого прибытия в Кван-Тон. Там, если вы согласитесь на наши условия, я лично готов сделать тридцать риверансов в кажду сторону. Разумеется после окончательной оплаты.
Феликс наблюдал за ней и за этим нейтральным выражением лица, которое свойственно большинству кван-тонцем и хорошим политикам, торговцам и жуликам. Наверняка эта девочка может с ним же рассказывать, как препарировать лягушку или новые шляпные веяния. Ничего особенного, если бы не румянец на щеках, что вызвало его улыбку еще раз. Ту самую мальчишескую, при виде понравившеся девочки в красивом платьице. Он смотрел на нее и желал чтобы она согласилась. Он смотрел на нее и был готов к азарту торговли. Он смотрел на нее, и столь же не был готов к ее отступлению, как и к собственному.
Поделиться6Сб, 5 Янв 2019 03:18:51
Назвать ее ируканджи было очень смело и лестно, с одной стороны. Если так видел ее юный капитан, зарабатывающий на войне так же, как и все остальные, быть может, она плохо владеет собой? Но отчаянные времена требовали отчаянных решений, ее личность- ничто в сравнении с тайной подруги, время которой в этой стране истекло еще вчера. Если в ближайшие двенадцать часов они не уберутся из Сольерона, им конец. Поэтому Ватарэ была готова посулить хоть все Ша-гра-Ллин*, только бы их взяли на борт. С выносом ночных ваз у нее и впрямь было туго, но благородная хани знала твердо: если за этим будет их спасение, она возведет и это не хитрое и недостойное занятие в ранг искусства.
Только бы спасти Виленсию.
- Наши семьи были убиты,- как можно ровнее ответила она, отсекая все возможные вопросы на эту тему и заставила слезы замереть и не проливаться. От вида обезглавленного трупа отца она все еще кричала в ночи,- У женщин нет ни чести, ни оружия - сражаемся, чем можем. Все что нам осталось- отбыть к родственникам в Кван Тон и искать защиты у старших. Это правда, чтимый хан, я готова принести вам в том клятву на крови.
Рассказывать всю правду в общности, чтобы сокрыть мельчайшую песчинку в частности - вот величайшее искусство лжи политиков и мудрецов. Увы, но за пятнадцать лет жизни в Сольероне, Ваатарэ овладела им в совершенстве. Пожалуй, стоило бы сказать спасибо этой жестокосердной северной стране за такую выучку, только вот в Кван Тоне выучка куда как более жестока. Оттого то мнимые тяготы пути, пусть и отвращали девушку, но никак не отворачивали от цели. Она снесет грязь, грубость, хамство и риски. Они снесут. Другого выбора у них нет и более не будет.
- Я удвою оплату, если мы доберемся до Кван Тона в целости и сохранности,-тихо, но так, чтобы ее услышали исключительно за этим столом, пропела синяя пташка. Ватарэ посмотрела на старпома, затем на капитана, чувствуя, что едва ли прогадала, но совершенно точно соглашается на смертельную авантюру. Черные кудри Феликса напомнили ей легенду о змеином Боге, что лгал и одновременно помогал ее народу, беря плату кровью вдов и невест. Девушка поднялась со своего места, сложив руки в церемониальном жесте уважения, принятого у уроженцев ее родной страны и глубоко поклонилась, звякнув хрусталем подвесок на заколках. Все что она желала- увидеть его глаза на прощание, понять, таится ли в них ложь или надежда на спасение. И в который раз усмотрела блики-пересмешники, в которых тонула,- Вы окажете нам честь, став нашим капитаном. Ваши условия более чем приемлемы, чтимый хан и мы согласны на них. Меня зовут Ата, хан. Примите мою благодарность: мы обязаны вам жизнью...
... Виленсия едва выдавила из себя улыбку и приветливое слово при посадке на борт. Ее привел в ужас и "Шлейф" и те условия, на которые Ватарэ согласилась. Принцесса, едва они остались одни, устроила подруге форменную истерику с обмороками и приступом мнимой астмы от зараженной пыли, кишащей паразитами. Что, впрочем, никак не тронуло кван-тонку: Сумерегава отдала предоплату без каких-либо сожалений и не слушая никаких возражений, выволокла Вило на палубу, едва судно прошло самую опасную часть взлета. Сольеронский воздушный порт остался далеко внизу ив се равно, еще дымящаяся столица и королевский дворец были хорошо видны, крошечные фигурки на ладони.
-Теперь мы в безопасности. Пока что, мы можем перевести дух,- она погладила блондинку по плечу, чувствуя, однако, настоящую горечь на языке: покидать место, столько лет бывшее тебе домом, было так же тяжело, как и родной Кван Тон когда то.
- Что толку, если все потеряно?,- Виленсия отвернулась и нашла утешение в созерцании кучевых облаков. И кван-тонка не стала бередить ее и без того глубоких ран.
Стоило цивилизации скрыться за горизонтом, как раскосая кошка выпорхнула на верхнюю палубу, сменив скромное, но элегантное латье последней сольеронской моды на широкие шаровары, подпоясанные алым кушаком, короткую белую блузку с рукавами-трубами, открывающую полоску живота и широкую черную накидку-хаори, не стесняющую никаких движений и пестреющую вышитыми на ней синими рыбами. Сложная прическа распалась, позволив черным волосам перепутаться с ветром, прихваченным лишь голубым шелковым шнурком с крохотной жемчужиной аккурат посреди лба.
- Капитан Феликс,- при каждом обращении она изображала поклон, не глубокий и быстрый, но от этого не менее уважительный,- Могу я просить разрешения осмотреть ваш лазарет: я видела запертую дверь по пути из каюты,- назвать их каморку каютой мог бы лишь старпом с изрядной долей сарказма, ведь раньше они там хранили сломанные швабры,- В этом есть...практическая необходимость,- девушка осторожно приподняла широкий рукав, обнажив красный уродливый рубец ожога, цветущий на предплечье. Том самом, на которое пришелся его удар.
Поделиться7Пн, 7 Янв 2019 17:13:58
Напрасно Феликс переживал за долгие сборы, свойственные всему женскому роду. Ждать беглянок пришлось совсем недолго, - что бы не заставляло их торопиться, этого в достатке хватило для того, что бы полным составом войти на самолет еще до рассвета. Погрузкутовара грузчики закончили ночью, так что с наступлением утра и снятия комендантского часа "Шлейф" был целиком и полностью готов к отлету. Кван-тонка не создавала никаких проблем и сдерживала свою госпожу от излишне экспрессивных концертов на публике. Шум двигателя не заглушил той сцены, которая разыгрывалась за дверями маленькой коморки служившей когда под хозяйственные нужды. Блондинка не провела еще и дня на корабле, а уже вызывала приступы мигрени. Что ж, обтесаться великосветской мамзель все же придется, для их общего блага и комфортного путешествия. Первый класс принадлежит тем, кто крепко держит власть в своих руках, а место для врагов народа, там найдется разве что в клетке.
- Надеюсь, ты не проторговался, Фили... - Бонни подпирала одну из стенок и выразительно смотрела на дверь, из-за которой слышались возгласы белокурой скандалистки.
- Достаточно, что бы целый год лечить расшатанные нервы в лучшем отелях от Китриского перевала до Марривасских лагун в окружении прекрасных женщин и коктейлей с зонтиками. - женщина изогнула густую соболиную бровь, высказывая весь скепсис, который юноша рассудил по своему, - Что ты на меня так смотришь? Ну хочешь, я скажу что ты можешь дать ей затрещину в воспитательных целях?
- Затрещину, я тебе сейчас дам. Ты что, газеты совсем не читаешь? Кого ты притащил на борт?
- Хороший куш.
- Хороший куш и хвост чудовища именуемый "законная наследница сольеронского престола". Ты отличный пилот, Фили. У тебя есть меткий стрелок, старпом знающий карту мира лучше, чем собственный хер и несколько отчаянных голов для абордажа. Вот только вряд ли это нам сильно поможет, даже при малейшем подозрении на то, какой груз мы везем. Лучше бы ты загрузился опиумом и порохом.
Женщина ласково потрепала его по загривку, пряча свое беспокойство за стать и равнодушие. Еще там, в пабе, он предполагал такой исход и все же был удивлен, какого полета птица угодила в силки. Желание Бонни высадить их на первой заправке было заманчивым, вот только коготок "Шлефа" уже увяз.
- Ничего не хочу сказать, капитан, но Кван-Тон в противоположной стороне.
- Да неужели?
- Мне казалось, хану Форсайту, заплатили достаточно, чтобы кван-тонское направление стало приоритетным.
- Если будет погоня, сэр, приоритетное направление станет самым опасным. Так что будем действовать как планировали. Сбросим груз в Аквитане, а потом подумаем как быстрее доставить барышень под опеку родни. Еще есть вопросы, многоуважаемый Мотыга?
- Барышням это не понравится.
- Барышням понравится все, что сохранит их шкурку в целости.
- Что? Прости, куколка, я кажется все прослушал...
Она появилась в рубке эфемерным видением. Еще вчера похожая на необработанный алмаз, сейчас сияла сапфировой россыпью в оправе из черненого серебра. Юношеское замешательство сменилось секундным смущением, ведь она не могла не заметить какую произвела реакцию. Феликс мысленно пообещал себе перебрать весь их небогатый скраб и выкинуть все, что вызовет разлад в команде и подозрение при проверке. Бонни поможет им выбрать на рынке, что-то... попроще. И если мысль о том, как будет верещать Виленсия при простом льняном костюме, грела грудину не хуже рома, то расставаться с заморской экзотической штучкой было почти жаль.
- Боюсь, что наш лазарет находится там, где упал. - он почти испытал чувство вины видя ее ранение, аккуратно подхватив запястье и поворачивая руку. - Что-то еще есть? А у другой? -, Усадить в кресло кван-тонку соображая, куда старпом последний раз перемещал аптечку под видом: так будет удобнее. - Ничего не трогай. Руль зафиксирован, но "Шлейф" порой капризнее Виленсии и ревнивей моего отца, мир ему и покой.
Антисептик и чистый бинт, все остальное молодой здоровый организм сделает сам. Попытку забрать в свои руки не хитрое занятие первой помощи, юноша даже не заметил. Слишком много думал о том, как не причинить еще больше вреда бархатной коже и боролся с желанием сжать в руках атласные пряди фривольно распущенных волос.
- Не для протокола можно просто Феликс и на ты. - бинт обвил предплечье змеей, что испокон веков метила лавки целителей. Это не было его делом, но не задавать вопросов Феликс не мог. Это означало бы отпустить ее, где непременно ее попытается начать обхаживать старпом и остаться самому в одиночестве. - Что произошло?
Поделиться8Вт, 8 Янв 2019 01:02:03
Кван-тонка вполне представляла, какой обузой они были, даже при условии очень щедрого вознаграждения за место на борту, и поэтому ожидала от юного капитана по меньшей времени равнодушия. А когда он коснулся ее руки, все завертелось сызнова.
Ломко. Мелодично. Оглушающе громко.
Сумерегава подняла глаза на склонившееся над ее ранением лицо и едва заметно сглотнула: никогда не бывало с ней прежде так...лично. Она могла вынести любую шутку, агрессию или хамство, попросту не принимая на свой счет и играя пьесу "Небесной девы" день ото дня. Но этого юного, отважного аквитанца воспринимать никак иначе, как лично- не получалось. Словно он зачарованная мелодия, коей она манила к себе онни ...
- Не стоит беспокойства, хан Феликс, право слово,- ей хотелось вложить оба запястья ему в руки и закрыть глаза, наслаждаясь ощущением хрупкого льда дрожи, который вот-вот был готов вырваться из под фарфоровой кожи.
Встать бы да извиниться, но она, не имея никаких лекарство, не сумеет сделать ровным счетом ничего; призывать онни слишком рискованно, а Виленсия...Вот уж точно, то ничего тяжелее жемчужной нити в руках не держал. И если в традициях Кван-Тона женщина просто должна заниматься тем, что наполняет ее и приносит ее творчеству гармонию, то принцесса Сольерона была избалована и не представляла, что в жизни можно делать что-либо и самой.Отчасти, из этого семени упадка тоже выросла сегодняшняя ситуация в ее беспокойной стране. Но когда Ата была уже готова предпринять побег из рубки, Феликс вернулся и взял в свои руки бинт. И Ватарэ, вновь влекомая неясным ей чувством трепета и затаенного восторга, не сумела оторвать взгляда от его рук. Длинные , красивые пальцы с аккуратными узлами суставов, они держали одновременно нежно и сильно, заботливо промокая изуродованную кожу раствором,немного неумело, но все же наматывали бинт, скрывая последствия нападения мятежной гвардии. Ей было больно. Но Ватарэ, захлебнувшаяся в этой сумбурной трясине незнакомых эмоций, даже не пикнула ни разу. Потому что все было не важно, пока его руки касались ее.
Но благородной хани не следует вести себя, точно влюбленный соловей.
- Значит, ваш отец был очень ревнив?,- она улыбнулась, сделав самое дружелюбное лицо, на которое была способна.
-Был.
И об одно это слово вся ее нелепая попытка отступления разбилась, точно хрустальный графин о стену. Не потому что ей указали на то, что это не ее дело, о нет: она понимала это "был" лучше всех. Раны на ее сердце были, кажется, не затянутся никогда. И это примирило ее с нынешним положением даже больше отстраненности капитана "Шлейфа".
- Примите мои извинения, я не хотела. Это было бестактно,- она коротко кивнула, подкрепляя слова поклоном, по традиции, мазнула прядью волос ему по щеке и забрала себе перебинтованную руку, пульсировавшую ноющей болью от обработки. Ей казалось, что она никогда прежде не видела столь светлого и одновременно столь темного лица, привораживающего ее взгляд к себе, точно магнит и никакое воспитание не было над этим властно. Прежде ей еще не доводилось влюбляться с первого взгляда. Да и вообще не доводилось, если быть честной,- Я благодарю вас...Феликс. Но если фрей Вило будет чувствовать над собой власть и закон, мне будет спокойнее. Поэтому позвольте мне и дальше называть вас "капитаном". Хотя бы для протокола.
Она осознавала, что безобразный спор слышал весь корабль. Ей прищлось признать, что отчасти она совершенно не властна над принцессой и процесс этот начался задолго до государственного переворота. И ей ужасно совестно перед незнакомым человеком, в обычной жизни, наверняка, не сумевшим бы повстречаться на ее пути.
Молчание затягивалось, боль поселилась в локте и отдала в плечо. Ей нужно было встать, но ноги ее не держали. Где-то на задворках сознания она злилась и хлестала себя плетью воспитания и протокола, но его глаза пели ей о чем-то неведанном до сего дня и Ватарэ, как завороженная, не могла от них оторваться, краснея румянцем и рассматривая Феликса, как диковинное чудо. Его рука все еще застыла в требовательном жесте, спрашивая "что-то еще есть?". Что ей было ответить, если язык ее сегодня был худшим врагом?
Ата осторожно взялась за полу хаори и спустила ее с левого плеча. Наверное, это было более чем неожиданно, иначе удивление и непонимание, отразившееся на лице Феликса, ей было не объяснить. Но боль и интерес сделали свое дело: кван-тонка сняла блузку, обнажая плечо, чуть-чуть не до груди и повернулась к юноше спиной, перебрасывая волосы на другую сторону и едва не скуля, когда его пальцы просто оказались недалеко от поверхности ее кожи.
"Инферно", особое оружие военных Сольерона, генерирующее энергию уникальных кристаллов, что добывали в Кван-Тоне, не щадило ни камень, ни металл, что говорить о плоти? Черно-фиолетовый след и несколько рубцов уходили под край белой ткани и цвели розетками лопнувших капилляров. Было видно, что первую помощь здесь уже оказали. На спех и кривыми руками.
- Семья фрей Вило занимала важный высокий пост в международной политике Сольерона и была вхожа ко двору. Когда начался переворот, к нам в дом ворвались мятежники. Это было среди ночи, мы не успели ничего толком понять. Мой долг- защищать фрей, даже если мои руки не могут держать оружие. Нас задело по касательной, хорошо, что фрей не пострадала.
Девушка судорожно вздохнула, чувствуя прохладу бинта и закрыла глаза, представляя как эти пальцы касаются ее кожи, те же пальцы, что держат грубый штурвал и вяжут груз тяжелыми канатами.
-Ками милосердные, что со мной не так? Пошлите мне силы и стойкость: я никогда и никому не позволяла к себе прикасаться, только целителям...
Она потерялась во времени, молясь о том, чтобы это скорее закончилось и о том, чтобы это не кончалось как можно дольше. Грохот каблуков не сумел разбить ее сладостного забытья. Но у породы Доргенгрофф всегда был командный голос.
-Только не говори мне, что ты этим рассчиталась за наш проезд, иначе, Богом клянусь...!,- неизвестно, сколько она там стояла, сколько видела и что именно увидела. Вило застыла на пороге рубки, перекошенная от возмущения; Ватарэ всхлипнула загнанной кошкой и руша все старания горе-целителя, принялась натягивать одежду.
Поделиться9Ср, 9 Янв 2019 02:27:36
Он не хотел быть с ней грубым, но прозвучало оно именно так. Прошло уже два с половиной года, а он все так же мимоходом вспоминал отца и как еж щерился, когда начинали о нем говорить другие. Говорят время лечит, но это не правда. Со временем из острой, боль превращается в тупую. Ты привыкаешь с ней жить, она становится частью твоего нутра и ты даже почти перестаешь замечать ее, изредка выныривая на невольные уколы со стороны. И все же... у него было два года, а у нее несколько дней, может быть недель... не больше. Это ему пристало извинятся за свою бестактность, за то что не задумывался о хрупкости фарфоровой чашки, эгоистично лилея старые раны.
- Брось, детка. Я сам о нем заговорил, откуда тебе это знать... Просто, - судорожный выдох, будто это ему сейчас приходилось терпеть боль антисептика и грубость марлевого бинта. Проще высказаться чужим, но кван-тонка не казалась чужой. Ни цвет кожи, ни разрез глаз, ни социальная пропасть шириной с Недремлющий пролив и глубиной рудниковых шахт, не делали едва знакомую девчонку посторонней. Сидеть бы так вечность у ее ног, подставляя ласковым тонким рукам голову, будто ищущий ласки щенок. Чувство так похожее на обыкновенно влечение к женщине и одновременно не имеющее с ним ничего общего. Он пожалеет, что взял ее на борт. Пожалеет, как жалел каждый мужчина поддавшийся чарам невинной, беззащитной лани, что уводит в чащу покоренного охотника. - ...никак не привыкну. - и теперь уже его очередь была делать самое дружелюбное лицо. Что бы это недоразумение исчезло так же быстро, как следы на песке смывает морская волна. Не стоит усложнять, мамзель жизнь, - говорил он сам себе - достаточно с нее и стервозной подружки. Говорил, и не замечал, что не может оторваться от ее лица, так услужливо и любезно отражающее его улыбку. - Охохо, звучит почти как разрешение устраивать мамзель строевую с утра пораньше... для профилактики.
Смех всегда делал то, что под час не удавалась совершить ни духовникам, ни матерям. Конфуз был забыт, а напряжение осталось лишь в страшных ожогах, которые требовали к себе всего внимания. Не долог был этот миг безмятежности. Хани начала стягивать с себя блузку, чего право капитан от благородной девицы никак не ожидал. И в кои то веки порадовался, что смолчал. Ата не собиралась его благодарить или очаровывать больше, чем уже успела сделать. Это был лишь ответ на заданный им вопрос. Мальчишка выругался поминая Всеединого, глядя на обнаженную кожу изуродованную безжалостным оружием. Он не был брезглив и впечатлителен. Он собирал кишки товарищу что бы довести его до лекаря, зашивал на себе раны, когда больше было не кому, помогал сестричкам менять утки, когда эпидемия загнала в госпиталь. Но это... Варварство. Кто воюет с женщинами не держащими в своих руках оружия? Ответ на этот вопрос был печален. Так же печален, когда захватчики разрушали культурное наследия входя в города поверженных врагов. Бессмысленная жестокость и недальновидная глупость. Ему надо было что то сказать, но что тут скажешь. Мне очень жаль? Даже будь в нем исключительная искренность, слова капера и контрабандиста будут звучать лишь лицемерной насмешкой. Он тоже не почитал власть. И тоже мог бы быть одним из таких остолопов. Нет, слова он оставит женщинам. Пусть за него будут говорить поступки. Их куда сложнее обвинить в бесчестности.
- Тебе нужно будет менять повязки, малышка. По крайней мере пока мы не найдем кого-то более похожего на целителя. В Рапгаре есть один, если доберемся без проволочек, кто знает...может не останется даже шрамов. - женщина, как и гроза может появится из неоткуда и принести с собой большую беду, а может посверкать, погреметь да обойти мимо. Но Феликс не был бы капитаном, если бы позволял на своем корабле звучать командному, надменному тону чужаков. Его собственный и без того глубокий баритон просел на октаву, звучал глухо и угрожающе - Иначе, Богом клянусь, что?
Феликс поднялся с места и без суетливой торопливости остановил попытку кван-тонки причинить себе вред сводя все его старания на нет. Но ведь дело было не только в том, кто здесь капитан и о безбожной неучтивости проявленной горе наследницей в отношении как будто отсутствующего здесь Феликса. Нет. В паб пришла кван-тонка, рискуя собственной шкурой и невинностью. Защищала собой и вряд ли высказала хоть один упрек. Форсайт пообещал ей защиту, кто мог предположить, что это окажется таким личным обещанием.
- Ты можешь забыть, куколка, о тех славных временах, когда за один разговор с твоей сиятельной персоной, давался десяток взяток и обязательств. Теперь без защиты семьи ты просто капризная девчонка, в которой нет никакой ценности кроме миловидного личика. Знаешь, сколько за таких же юных мотыльков дают на паперти? Даже за невинную шкуру под рукой у влиятельной, мадам, не больше двухсот фартов. Цена нашего заморского цветка, конечно выше. Но даже ее прекрасных качеств в купе с породистой мамзель без них, не хватит для того, что бы кто-то в своем уме начал рисковать своей жизнью, жизнями команды и целостью корабля. Понимаешь о чем я, детка? - вот поэтому он и не доверял словам. Речь текла сладкой липкой патокой, но не делала ничего кроме того, как обесценить, опустить до помоев зазнавшуюся выскочку. Феликс был зол и с удовольствием выгнал бы взавшей Виленсию. Так не поступают даже с сверженными наследниками, но право это было заманчиво. У него были причины злиться. И дело было не только в обещаниях и странных чувствах, которые он испытывал к девчонке. Нет, Виленсия прошлась каблуками по старой набитой оскомине и пожинала плоды, кои весь лощенный первый класс плодил столько, сколько социум ушел от родовых общин. - Но даже если на краткий миг, представить, что наша подруга поступилась честью ради вашего спасения, кто ты такая что бы ее упрекать? Человек который помог ей оправится от ран, когда она прикрыла тебя собой? Нет, постойтека, не ты. Может быть, эта та девушка, которая рискуя пошла в порт искать корабль, что бы спасти себя и подругу? Нет, тоже мимо. Может быть от вас Ваше Вашество, поступало предложение взятие на себя расходов? И тут промах... Так на каком основании, бесполезная краля, не ударившая пальцем о палец, может позволить себе этот обличающий тон исполненный праведного гнева? - это было жестоко, но Феликс не чувствовал ни одного укола совести. За спиной Виленсии застыл Мотыга, так и не понявший в чем состоит причина раздрая между капитаном и лощеной девицы, готовой бросится голодной крысоловкой. Вряд ли, это понравится Ате. Вряд ли, она выскажет это прямо, если выскажет вовсе. Но кто-то ведь должен сбивать спесь и что поделать, если эта роль сейчас досталась девятнадцатилетнему мальчишке. Не шибко большой авторитет, но если это не поможет, всегда можно привязать скандалистку к тросу и выбросить из люка самолета- Я думаю нашей царственной особе пора напомнить где нынче находится ее место. Аудиенция окончена. Мотыга, проведи эту крошку до ее каюты.
Отредактировано Феликс (Ср, 9 Янв 2019 02:32:00)
Поделиться10Ср, 9 Янв 2019 05:05:45
Они сошлись, точно два муссона в сезон ураганов: одна- извергая праведный гнев уязвленной женщины, другой- верша правосудие во имя справедливости. Облекая простые истины в еще более простые слова, Феликс бил напалмом там, где она, кван-тонка в чужой стране, ставшая почти своей, годами билась витиеватыми истинами протоколов, этикета и ритуалов. Виленсия не была плохой, нет. Она просто не принадлежала миру, в который ее вышвырнула судьба. И сражалась, все еще, по старым правилам, где ее слово многое значило. Но по сути, к настоящей жизни была не только не приспособлена: она представления о ней не имела.
- Да кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать?,- она метнулась белокурым ураганом вперед, переступив порог гулко и решительно,- И ты позволяешь этому маргиналу так с нами обращаться?! Да я...Да он...Это был ее долг! Защищать мою жизнь, служить мне, она принесла в этом клятву и исполняла ее безупречно, до сего момента... А я еще кинулась защищать тебя от этого...этого... Господь Всемогущий!
Запахло пеплом и кровью, Ата, не зная, куда деться, сжалась в комок и зажмурила глаза, только бы не видеть разочарованного лица подруги, не слышать ее слов, не чувствовать, как благодать его рук утекает от нее бесследно...
-Не смей меня трогать, ты, неотесанный болван!,- Мотыга, попытавшийся выволочь принцессу, едва не схлопотал по носу острыми коготками разъяренной кошки,- Ватарэ А-Тон Футэ Сумерегава, мы уходим отсюда немедленно и сходим в первом же порту! Ну?! Я жду!,- Виленсия требовательно протянула руку.
Она и не подозревала, что натворила. Не думала, какого дракона выпустила из шкатулки, полагая, что рядом все еще ее безмолвная элегантная тень и что они все еще в коридорах Доргенллица.
-Хватит, прекратите, вы оба!
Она вскочила порывисто, склонив понурую голову и пряча лицо за волосами, точно за шелковым занавесом. Изуродованное плечо сияло белизной и чернильным рубцом ожога всем в укор. Тонкая рука, перебинтованная несколько минут назад, взлетела переломанной птицей, прося Феликса прервать гневную тираду, коснулась на секунду рукава рубашки и бессильно упала вниз.
- Как вы ведете себя, Ваше Высочество?,- в черных глазах стояли слезы, но она и не подумала их лить. Ее голос справлялся с этой задачей за двоих,- Своим недостойным поведением вы только вредите себе еще больше, болтаете о том, что следовало бы до поры-до времени забыть вовсе! Разве ведет себя фрей высокой крови подобно трепливой торговке, разве порочит свое высокое имя криком и безумными обвинениями? Где ваше уважение и благодарность к тем, что спасли вас от пуль революции?,- кван-тонка сделала шаг вперед, шелк хаори не удержался на плечах и скользнул на пол, утягивая за собой второе плечо блузки, оставляя ее беззащитную, почти дрожащую ни то от сквозняка в рубке, ни то от старательно сдерживаемых рыданий,- Как вы могли подумать такое о капитане Феликсе? Как вы смеете позорить меня своим неуважением и глупыми речами? Разве этому вас учили ваш и мой отцы? Разве я когда-нибудь давала вам повод думать и поступать подобным образом?
- Не смей его защищать! Ты должна быть на моей стороне, я же тебя пытаюсь спасти от этого!...
-Нет, не правда. Вы пытаетесь сделать вид, что все как прежде, что все идет по какому то вашему плану, но это не так, фрей Доргенгрофф. А правда такова: вы носительница древнейшей крови и высокой фамилии, вы обладаете многими превосходнейшими качествами, моя госпожа, Виленсия... Но я, похоже, переоценила ваше благородство и благоразумие. Вы правы: забота о вас была моим долгом. И я не жалею о нем. Но вы больше не принцесса, фрей Доргенгрофф. Вы просто беглая дворянка без страны, без армии и без подданных. Вы королева без королевства, моя госпожа. И я не могу вас более защищать, потому что уже давно и безуспешно борюсь с врагом куда более лютым, чем все министры и военные пилоты Сольерона: с вами. Лягушка, живущая в колодце, о море не знает. Примите мои соболезнования, моя госпожа: вы посреди бушующего океана. И спасать придется вас, а не меня.
Если и был край в этой нефритовой чаше, то теперь он был полон и перелился. Вило, неверяще хлопая длиннющими ресницами ,открывала и закрывала рот, не веря своим ушам. Круто развернувшись на каблуках, принцесса Сольерона выбежала из рубки, едва не снеся Мотыгу. Старпом, судя по всему, не знал, что думать и говорить, посему пожал плечами, кивнул капитану вопросительно и удалился восвояси.
Тишина ее оглушила, а его взгляд...Ох, лучше бы он жег ее заживо. Они думали скрыть все умело, не подвергать себя опасности, но Вило, сведя на нет все ее старания, выдала их с головой. Если команда "Шлейфа" решит высадить их в ближайшем порту, она не сможет их винить.
-Хан Феликс,- она позвала его севшим голосом. не понимая, чего еще ждет от человека, которого обвинили в грязных намерениях,- Хан Феликс, пожалуйста, простите ее... Не высаживайте нас!
Она полагала себя стойкой. Она вела едва живую принцессу по сумрачным коридорам, в то время как столица уже полыхала; она отбивалась от мятежной гвардии, закрывая девицу, выше себя на две головы, своей худой спиной; она была готова снести чужие руки на себе, если бы это гарантировало им безопасность... И вот теперь, стоя перед чужим человеком, полуголая, униженная, Ватарэ Сумерегава плакала, беззвучно, чтобы не гневить непричастного к ее горю человека.
Но слезы не столь милосердны, как лавина в горах, они пробиваются сквозь любой барьер.
Ватарэ Сумерегава стояла посреди чужой рубки и рыдала, закрыв лицо руками. И все молила не выбрасывать их за борт, ведь без него, Феликса, они погибнут. И в этом гордая кван-тонка наконец-то созналась хотя бы себе.